Дар древних - Александра Потапова

Мне очень хотелось спать. Глаза стали сами закрываться и, не став сопротивляться навалившейся дреме я провалилась в сон.

Интерлюдия

– Спасибо, мил человек! – с поклоном сказал Никола, ловко спрыгнув с саней. – Бог наградит тебя!

– Спаси Бог, Никола!

Никола, придерживая рукой суму с драгоценной и такой ненавистной ему ношей, свернул в небольшой проулок, где стояла его лачуга. Зайдя в выстуженную комнатушку, Он снял суму и аккуратно положил ее на стол, стоящий у махонького окошка, которое практически не пропускало свет, отчего в комнате царил полумрак. Затопив печь и с наслаждением скинув с себя лохмотья Никола потянулся. Его скрюченное тело распрямилось. Исчезло безумие из глаз. Он опустился на колени перед полкой с иконами и размашисто перекрестился. Вознося молитву, он чувствовал, как его мышцы наливаются силой, как тело, задеревеневшее за несколько недель скитаний, наполняется теплом и жизненной силой. Как его мысли, прыгающие как пичуга начинают течь медленной и уверенной рекой, заполняя его светлым и радостным чувством единения с Господом. Никола знал, какая сложная предстоит ему задача, но теперь он был спокоен. Он знал, что не дрогнет перед строгим ликом царя. Не сможет его остановить и грозная стража. Все по силам ему. Он справится. Он не подведет. Он сделает все, чтобы закончить дело, порученное ему Марьюшкой. Это богоугодное дело, правое. Скольких людей сумеет он спасти. Не было гордости и тщеславия, только облегчение и покой. Господь с ним! Никола чувствует его присутствие в себе, как и всегда чувствовал во всех деяниях своих Его руку.

Пролетел в молитвах день. Съев вечером пару яиц и запив их кипятком, Никола залез на свое покрытое соломой ложе и забылся коротким, беспокойным сном. Встав задолго до рассвета, вознеся короткую молитву и облачившись в свои лохмотья, Никола достал кусок мяса, срезанный у колдуна, зажег свечу, которую хранил с прошлой пасхи и стал повторять слова заговора, накрепко заученные по приказу Марьи. Повторяя их снова и снова, все громче и громче, буквально впадая в экстаз и теряя связь с реальностью. В какой-то момент он почувствовал, легкое покалывание в кончиках пальцев и тоненький звон в ушах, это был знак. С трудом поднявшись, преодолевая головокружение и слабость, Никола снова завернул мясо в тряпицу, положил ее в суму, уже совершенно не чувствуя отвращения, ибо это больше не было куском мяса, но было избавлением от нечисти, изводившей разум государя.

Выйдя из дому, Никола до рассвета бродил по улицам города, где собиралось все больше и больше встревоженных псковчан. Наконец затрезвонили колокола, извещая жителей о прибытии в город государя.

Царь въезжал неспешным шагом, в окружении своей многочисленной, угрюмой, облаченной в черное стражи. Толпа взорвалась приветственными криками, надрывались колокола, священнослужители пели приветственные псалмы. Сквозь этот гвалт, сквозь ликующую толпу, шел босоногий оборванец, одной рукой придерживая обветшалую суму, другой волоча по земле увесистую палку. Чем ближе юродивый продвигался к отряду, тем более решительным становился его шаг. В какой-то момент, Никола, а это был именно он, ловко вскочил на зажатую в руке палку, как на верного коня, залихвацки улыбнулся, от чего его вид стал еще более безумным, выскочил вперед толпы, практически под копыта государева коня и звонко закричал:

– Иванушко, Иванушко, покушай хлеба – соли, а не христианской крови.

На его неожиданный призыв обернулись все, выпучив глаза и испуганно переводя взгляд с блаженного на царя и обратно. Первыми пришла в себя свита и тут же бросилась к оборванцу истово желая изрубить посмевшего дерзнуть на мелкие куски, но не успели они и глазом моргнуть, как того и след простыл. Только палка – конь валялась на том месте, где только что стоял юродивый.

Сбитый с толку, а от того впавший в ярость царь, в сопровождении своих слуг подъехал к собору Святой Троицы. Спешился и молча, не глядя по сторонам зашел внутрь. Тут же вход обступила стража, выставив вперед пики и не пропуская даже духовенство, растерянно толпящихся у ворот собора.

Стоя в темноте собора и вознося немые молитвы, Иван не сразу почувствовал пристальный взгляд. Лишь повернувшись к выходу он запнулся, резко повернул назад и дернулся, непроизвольно потянув в стороны вдруг впившийся в шею ворот, желая вдохнуть больше воздуха. Перед ним стоял блаженный, которого он видел при въезде в город. Взгляд его был открытым и пронизывающим. Давно на него так никто не смотрел. Не смел смотреть. Даже враги его не выдерживали пристального, тяжелого государева взгляда из-под бровей. А тут оборванец…

– Не голоден ли, Иванушка? – неожиданно молодым голосом спросил его Никола.

Царь непроизвольно сделал шаг назад. Юродивый вытянул руку с зажатым в ней куском сырого мяса.

– Покушай, Иванушка! – делая шаг вперед и суя мясо царю под нос протянул тот. Царь отшатнулся, пришел в себя и разозлившись хотел уж было замахнуться на слабоумного, но руки не слушались его, и ноги стали предательски дрожать, норовя не удержать ставшее ватным тело.

– Кушай, Ваня, Кушай! Покушай! Давай, ешь! – повторял Никола снова и снова, все ближе придвигаясь к царю.

– Не ем я мяса в пост, ибо христианин, – еле выдавил из себя Иван.

Хрипло рассмеявшись Никола сделал еще один шажок и глядя в глаза государю зло проговорил:

– Да, не ешь, ты кровь человеческую пьешь! – протянув мясо прямо к лицу Ивана он продолжал:

– Ступай отсюда, прохожий человек! Не то к вечеру не на чем будет ехать. Уезжай, никого не трогая и не разграбляя святынь. Ежели ты или кто-нибудь из войска твоего коснется хотя бы волоса на голове последнего из детей этого города, Божий гнев разразится в огненной туче, которая, уже висит над твоей головой и в любую минуту может обернуться сильной мрачной бурей.

Иван почувствовал запах мяса, но не он вдыхал его, а оно, словно впитывало его суть. Он не мог оторвать взгляд от красного пятна. Слова юродивого бились в нем колокольным звоном: «Уезжай! Не трогай! Кровопийца! Бом! Бом! Бом! Не убий!!!» – стучали они в висках. Собрав все свои силы, он выбежал из собора и опершись на посох жадно хватал ртом морозный воздух, приходя в себя и чувствуя странную легкость и вместе с тем горечь во рту.

Глава 23

Я проснулась, когда за окном, сквозь ночную мглу начали прорываться первые солнечные лучи.

Рядом со мной, на краешке кровати сидел Виктор, нежно держа меня за руку. В изголовье стоял Тит, с тревогой заглядывая мне в глаза.

– Сколько я