Это неистовое сердце - Розмари Роджерс

Я спустилась вниз последней, потому что помогала Луз одеваться и причесываться. На улице кто-то играл на гитаре печальную испанскую мелодию, по дому разливались вкусные запахи, слышались смех и голоса. У подножия лестницы меня ждал Рамон, очень представительный в темном костюме; белые кружева жабо оттеняли оливковую кожу. Я заметила, как в глазах «жениха» вспыхнул огонь желания; подойдя ближе, он притянул меня к себе, поцеловал в уголок губ.

– Как ты прекрасна! Словно принцесса! Каждый раз, когда вижу тебя, Ровена, не в силах поверить своему счастью.

Мы выпили, меня встретили цветистыми комплиментами, но я чувствовала себя самой некрасивой из трех женщин, так что скорее всего мне просто льстили. Луз просто светилась от счастья, рядом стоял Люкас, мрачно хмурясь. Единственной уступкой предстоящему празднеству была шелковая красная сорочка, распахнутая у ворота, живо напомнившая о ленточке, служившей условным сигналом между ним и Фло. Он не сдвинулся с места, чтобы поздороваться, только еле заметно сузил глаза и чуть приподнял уголок рта, словно желая дать понять, что моя напускная скромность его не обманула.

– А вот наконец и Ровена!

Подплыла Илэна – бархатные, отделанные шелком юбки льнули к телу, переходя в шлейф. Платье сделало бы честь любой герцогине. Рамон гордо выпрямился, но она лишь взяла меня под руку и повела вперед.

– Это Ровена, моя будущая дочь, Хесус. Разве она не прекрасна?!

Высокий, стройный мужчина отложил гитару и шагнул вперед. Хесус Монтойа, команчеро. Человек, с которым Люкас подрался из-за Луз. Я вспомнила все, что слышала об этих бандитах, и, наверное, холодно взглянула на Монтойа, потому что он издевательски улыбнулся, хотя нагнулся над моей рукой с истинно испанской галантностью.

– Я так много слышал о вас, но действительность превзошла ожидания. Могу сказать только, что Рамону чрезвычайно повезло!

Он выпрямился, я заметила темные, почти черные глаза, белые пряди в густых волосах. Монтойа был по-своему очень красив, но что-то говорило мне – с этим человеком нужно быть очень осторожной.

Я улыбнулась как могла простодушнее:

– Вы такой галантный кавалер, сеньор. Какой женщине не нравятся комплименты?

– Но вы обладаете редкой красотой, сеньора, и, надеюсь, позволите наговорить вам еще немало лестных вещей, с позволения Рамона, конечно!

– О, Ровена ни на кого другого не смотрит! Она могла выбирать из трех моих сыновей, но о двух других даже речи не шло, правда, Ровена? – небрежно-весело объявила Илэна, и я ответила кокетливым смехом:

– О, по справедливости говоря, выбор был нетруден! Остальные сыновья несвободны, а Рамон был так добр, что влюбился в меня!

Подошедший Рамон подвел меня к пастухам, улыбавшимся, поздравлявшим жениха и невесту. Хесус Монтойа привел с собой только одного человека, старого, довольно уродливого, но когда он взял в руки гитару, мы обо всем забыли.

– Это Чато, – прошептал Рамон, – лучший гитарист. Единственное, что он делает лучше, – это стреляет.

– Ну что ж, надеюсь, у него не будет случая продемонстрировать именно это искусство, – чуть резче, чем надо, ответила я.

Мне становилось все больше не по себе, особенно когда Илэна подошла к Люкасу и, шутливо извинившись перед Луз, отвела его в сторону. Но тут Рамон закружил меня в танце, и следить за происходящим стало труднее.

Вскоре Хесус Монтойа подошел к сидевшей на приступке Луз и преувеличенно вежливо поклонился. Я думала, девушка отвернется, но та мило улыбнулась и с готовностью приняла его руку. Бросив взгляд на Люкаса, я заметила, как он мрачно спорит о чем-то с Илэной, улыбка которой, казалось, была приклеена к лицу.

– По-моему, что-то происходит, – прошептала я Рамону. – Луз кокетничает с сеньором Монтойа, а я считала, ее спасли от него не так давно.

– Не беспокойся, милая… Разве не видишь, мать за всеми следит. Луз решила последовать твоему совету, а мой братец ревнует. Ну а Монтойа, – со смехом пожал он плечами, – только сам Монтойа знает, о чем думает! Но даже он слишком уважает мать, чтобы начать ссору.

Я решила, что Рамон прав. Даже Люкас, казалось, решил показать себя с лучшей стороны, и, несмотря на нахмуренные брови, в нем не чувствовалось ни гнева, ни ревности. Жаль, что нет Хулио. Он по крайней мере честен и откровенен в своих чувствах и отношении ко мне и другим. Но Рамон уже успел сказать, что Хулио покинул долину после разговора с Хесусом. Как истый апачи, он не счел нужным проститься. Все же я не понимала причин его отъезда и хотела бы иметь ответы на все вопросы, бурлившие в мозгу.

Но узнала я кое-что, только когда танцевала с Монтойа. Он был очень вежлив, приглашая меня, и я ответила реверансом.

– Вам придется показывать фигуры – я еще только учусь.

– Тогда попросим Чато сыграть вальс. Да-да, и это он умеет. Под его пальцами струны оживают.

И мы закружились в вальсе под открытым небом. Монтойа оказался прирожденным танцором. Я редко встречала ему подобных.

– Как вы легко танцуете, – пробормотал он.

– А вы ужасный льстец!

Он довольно улыбнулся, показав белоснежные зубы.

– Значит, вы дочь Гая Дэнджерфилда и собираетесь стать женой Рамона. Конечно, так хотел ваш отец.

– А вы тоже его знали?

– Не очень близко. Но мы встречались. У вас его глаза… Но в остальном… как ни странно, напоминаете Илэну. Думаю, вы сильная женщина и вовсе не так очаровательно простодушны, как хотите казаться. Я вас рассердил?

– Почему я должна сердиться на откровенные слова?

– А! Прекрасный вопрос. Многих людей это разозлило бы, но, поскольку вы цените прямоту, могу я зайти дальше и сказать, что именно вы одна из главных причин моего приезда?

Я удивленно подняла брови.

– Не знала, что новости распространяются так быстро, особенно из столь уединенного места.

– Верно, но у меня свои способы получения сведений. Я из тех, кого называют команчерос. По блеску ваших глаз вижу, что вы наслышаны о нас. Без сомнения, занятие не очень почтенное. Но скажу по правде, я очень любопытен. Молодая женщина, англичанка, недавно приехавшая в страну, умудрилась выжить в плену. Женщина, которой удалось завоевать даже сердце Тодда Шеннона. Знаете, что он назначил огромную награду тому, кто укажет, где вас искать? – неожиданно спросил он, и я приложила все усилия, чтобы не показать, как подействовали на меня эти слова.

– Надеетесь получить ее, сеньор?

Наконец я заставила его рассмеяться тихо, почти беззвучно.

– А если и так, что вы мне скажете? Ведь сами решили выйти за Кордеса, а не за Тодда. Честно говоря, не питаю особой любви к вашему бывшему жениху и, хотя в это трудно поверить, достаточно лоялен по отношению к друзьям. Так что сами ответьте на свой вопрос, сеньорита. И еще на один. Вы сами желаете, чтобы вас спасли?