Черная татуировка - Сэм Энтховен

— Продолжай, — тихо приказала Эсме.

— Ладно, — сказал Феликс. — Мы, члены Братства, всегда считали, что, если Скорджу позволить бежать и вернуться в ад, он соберет войско демонов и вернется, чтобы захватить Землю. — Он пожал плечами. — Мы ошибались.

— Говори, Феликс, — попросила Эсме.

— Все наши религии ложны, — сказал Феликс.

Некоторые «Сыновья» стали неловко переминаться с ноги на ногу. Феликс продолжал, не обращая на них внимания:

— Нет никакого милосердного Создателя, который наблюдает за всеми нами. Нет божественной справедливости, нет замысла великого мастера. Есть только это существо, которое создало Вселенную и с тех пор спит. Демоны называют его Драконом. — Он шагнул к Эсме. — Я видел его, — сказал он. — Скордж водил меня в самые глубокие бездны ада — ниже тех мест, где обитают демоны, и показал мне, где он спит. — Он заговорил полушепотом. — Он огромен, Эсме. Ты не можешь себе представить, насколько он велик: мозг человека просто не в состоянии это понять. Весь ад покоится на его спине, но я думаю, он этого даже не замечает. И вот теперь Скордж собирается разбудить его.

— Ну и? — нетерпеливо произнес Номер Второй.

Феликс скрипнул зубами.

— Единственная цель существования Скорджа, — объяснил он, — разбудить Дракона. Всю свою жизнь — дольше, чем мы в силах себе представить, — он пытался совершить это. Однажды это ему чуть было не удалось. Но его отправили в изгнание и пленили здесь, на Земле. И с тех пор он тянул время, ждал своего часа. Но теперь, благодаря этому мальчику, Чарли, у него наконец появился шанс.

— Шанс для чего? — тихо спросил Номер Третий.

Феликсу не хотелось отвечать на этот вопрос. Это было слишком похоже еще на одно предательство. Он сделал глубокий вдох.

— Скордж ненавидит все живое, — сказал он. — Даже, судя по всему, себя самого. Скордж использует Чарли для того, чтобы разбудить Дракона, и если у Скорджа все получится, если Дракон проснется, Вселенной придет конец. — Он немного помедлил. — Все сущее будет уничтожено. Все перестанет существовать. Останется только пустота. Ничто. «Чистота», как это называет Скордж. Навсегда.

Ну вот. Он сказал это. И тот, кто жил внутри его, пробудился и принялся за дело. Феликс это чувствовал. Пути назад для него уже не было.

Это было странное ощущение. Когда Скордж объяснил ему, что с ним случится, он думал, что ему будет ужасно страшно, когда эта минута настанет. И вот эта минута настала — он уже видел, что это происходит с ним, он чувствовал, как все тело охватывает мертвящий холод, но при этом он был необыкновенно спокоен. Он опустил глаза и взглянул на свои руки. Пальцы уже становились прозрачными. Еще мгновение — и сквозь мышцы на запястьях стали проглядывать тонкие металлические полосы. Это были наручники, которые надели на него «Сыновья», когда он вышел из ада через Разлом.

Вернувшись из ада, Феликс принес с собой собственную смерть. И вот теперь он таял. В буквальном смысле слова.

— Мне велели передать, — сказал он, — единственное, что может помешать Скорджу разбудить Дракона и не дать уничтожить Вселенную, это ты, Эсме. Меня призвали для того, чтобы я сказал тебе это. Либо ты вернешься в ад и снова встретишься со Скорджем, либо… — Он обреченно пожал плечами. — Ну, в общем, ты понимаешь.

Наручники с глухим звоном упали на пол.

— Ну вот, — сказал Феликс. — Это конец послания. Я не знаю, чего от тебя хочет Скордж. Явно тут какая-то ловушка. Но как видишь, — добавил он, подняв руки к лицу, — у меня не было выбора.

Теперь его руки стали почти совсем прозрачными. Феликс и Эсме смотрели друг на друга через едва заметную пелену — все, что осталось от его рук.

— Прости меня, Эсме, — сказал Феликс, не отрывая от девушки отчаянного взгляда.

В конце концов, она была единственным человеком на свете, кто был ему дорог, — хотя она была тем самым единственным человеком, которому он никогда не мог быть дорог. Но это ему было безразлично. Он все равно любил ее. «Я люблю ее», — мысленно произнес он, и как только он понял это, к леденящему холоду, убивавшему его, примешалась малая толика тепла.

Эсме, не отрываясь, смотрела на него. Ее глаза ярко сверкали.

А потом Феликс вдруг исчез.

Братству пришел конец. Последний из остававшихся в живых представителей поколения, человек, который позволил Скорджу совершить побег, исчез, растаял. Демон отомстил тем, кто держал его в плену.

Почти.

— Джек, — прошептала Эсме.

— Что-что? — переспросил Номер Второй.

— Джек, — сказала ему Эсме. — Мне нужен Джек.

— Пожалуйста, — попросил Джек у Эсме через некоторое время, — повтори еще разок, какой у тебя план?

Они стояли в зале паба «Лунный свет». Это было поздним вечером следующего дня. Номер Второй наконец уступил настойчивым уговорам Номера Третьего и добился, чтобы пивную закрыли. Здесь не было никого, кроме Джека, Эсме и «Сыновей Бича Скорпиона», которые старательно проверяли свое вооружение и оборудование.

«Сыновья» заметно нервничали. Еще бы, подумал Джек. Когда он впервые отправился в ад, он сделал это без раздумий. А у этих парней был целый день, чтобы поволноваться о том, что им предстоит.

Эсме поправила лямку голубиного меча на плече и устало посмотрела на Джека.

— Джек, — сказала она, — мы уже все это проходили. Пока мы не окажемся там, мы не будем знать, с чем имеем дело. Мне придется столкнуться со Скорджем — это мы знаем точно. А тебе придется заняться Чарли. — Она вздохнула. — Пока больше ни о чем наверняка судить невозможно.

— А как насчет этих ребят, «Сыновей»? — тихо спросил Джек, встав поближе к Эсме. — Ты им действительно доверяешь? Ну, после того, как они тебя связывали и всякое такое?

Эсме задумалась и стала покусывать нижнюю губу.

— Я была опасна, — сказала она. — Они не знали, что я могу натворить. — Она поежилась. — Я сама не знаю, что я могла натворить. Кроме того, — добавила она поспешно, желая, видимо, поскорее избавиться от этой мысли, — за ними послала Джессика. Поэтому они не могут быть совершенно бесполезны, правда?

— Пожалуй, нам никакая помощь не повредит, — сухо отозвался Джек.

— Не всякая помощь, — сказала Эсме, глядя по сторонам. — Если их будет слишком много, мне придется прикрывать их, тебя и себя.

Джек немного помолчал.

— Значит, — сказал он потом, — вот такой план.

— В каком смысле?

— План, — повторил Джек и вяло усмехнулся. — План такой, что никакого плана нет.

— Примерно так, — сказала Эсме и, к радости Джека, хоть и мрачно, но все-таки улыбнулась. — Ага.

— Обычные дела, да? — дружески съязвил Джек.