Властелин Сонхи - Ирина Коблова

– Ты давай ножками шибче перебирай, щас придем куда надо и сперва отымеем тебя во все дырки, а потом тебя будут судить, и тогда еще посмотрим, что с тобой делать дальше…

– Ты такая пышечка, не хочешь чуток поджариться?

– Ну не надо, пожалуйста…

– Ножками, говорю, перебирай, курва этакая!..

Хеледика остановилась, рядом с ней остановился запыхавшийся гнупи.

– Вот и я!

– Ты-то мне и нужен. Отвлеки амулетчика. Хоть на несколько секунд, чтобы он не успел на меня отреагировать.

– Уж не сомневайтесь! – ухмыльнулся догадливый Шнырь, мигом смекнувший, что надо сделать.

Поверх деревянных башмаков на нем были войлочные, сшитые и заклятые тетушкой тухурвой – они позволяли ему носиться без обычного для гнупи топота. Он вприпрыжку настиг компанию и пощекотал амулетчику шею павлиньим пером. Ясное дело, парень подумал на насекомое, вздрогнул, потянулся рукой к затылку, и тут на него вихрем налетела Хеледика. Амулетчик издал горловой звук, поперхнулся и повалился навзничь, Шнырь учуял сладкий запах крови.

А ведьма не промах, верно рассчитала: почем ей знать, какие у него артефакты, и если б она применила магию, тот бы, может, сумел дать отпор. Хотя ей бы нипочем не заколоть его, кабы не помощь находчивого Шныря!

Двое других корчились на мостовой, скребли пальцами по булыжнику, пытаясь вдохнуть, а толку-то дышать, когда носоглотка забита песком: их атаковала раздвоившаяся «змея», сотворенная песчаной ведьмой.

Бледная заплаканная девчонка хлопала мокрыми ресницами, кривила дрожащие губы и пыталась что-то сказать, но могла только судорожно всхлипывать.

Выхватив из кармана жакетки маленькие дорожные ножницы, Хеледика откромсала у нее локон, к которому был прицеплен блокирующий амулет – и не просто прицеплен, а запутан с волосами, чтобы просто так не снять. Потом вынула бартогский нож с выдвижным клинком и добила издыхающих противников.

– Акетис вам справедливый судья, – произнесла она вместо пожелания добрых посмертных путей.

Древнее напутствие, каким провожают в серые пределы тех, кому нет прощения.

Песок по ее велению выполз наружу, как будто мертвяков стошнило уличным сором. Это она молодец, одобрил про себя Шнырь, никому и невдомек будет, что их убила ведьма своим колдовством: зарезали, и все дела.

– Идем отсюда, – она взяла оцепеневшую Флаченду за руку и потянула за собой.

Гнупи потрусил следом, точно невидимка из сказки: кто из смертных заметит его в темноте, при скудном лунном свете?

– Хеледика… – давясь рыданиями, пробормотала спасенная бобовая ведьма. – Это правда ты?

– Не называй меня по имени. Поговорим потом.

Богатые улицы остались позади, пошли кварталы для горожан попроще, хотя крыши там и тут одинаково серебрились – луне своего серебра ни для кого не жалко, другое дело, что она и дань возьмет с каждого, когда пожелает.

Остановились возле дома с заколоченными крест-накрест окнами. На первом этаже лавка, не поймешь какая – над дверью вместо сорванной вывески выделялся прямоугольник чуть посветлее остального фасада. На втором, как водится, хозяйская квартира, тоже заброшенная. Жильем здесь и не пахло.

Достав из щели под крыльцом ключ, Хеледика отперла облезлую дверь. Шнырь прошмыгнул внутрь заодно с ведьмами.

По стенам ряды пустых полок – ясно, что не погром, просто все вывезли. На темном прилавке косо распластались бледные лунные пятна от окна. Пахло пылью, старой лакированной древесиной, мышами и самую малость плесенью.

Юркнув на потаенную изнанку дома, для людей недоступную, Шнырь узнал, чем здесь торговали: как бы ни менялась обстановка, на изнанке так или иначе все остается.

Ярусы деревянных полок, таких больших, что гнупи запросто поместится, и на каждой что-нибудь есть. Медные подстаканники, сапожные щетки, лампы, фонари, свечи, галоши, чернильницы, клубки шерсти, музыкальные шкатулки, перчатки, ситечки для чая, канделябры, пуговицы, карандаши, стопки носовых платков и конвертов. Свисали гирляндами прищепки, мочалки и катушки разноцветных ниток. Отсюда ничего не унесешь: все эти вещи только здесь настоящие, за пределами дома они исчезнут.

Жили в этой тесноте козяги, которых легко можно перепутать с накопившейся по углам пылью, два сонных раскормленных чворка и похожий на ежа вывырик – этот забился на верхнюю полку и бормотал оттуда что-то ругачее, глядя на Шныря опасливо, но непримиримо. Больно надо с ним связываться: если ему сбежать некуда, начнет скакать вокруг да колоться иголками, и пусть ты сильнее, еще вопрос, чья возьмет.

Тем временем девушки поднялись на второй этаж, в жилую когда-то комнату, где стоял брошенный диван, такой ветхий, что попытаешься сдвинуть – на месте развалится. Песчаная ведьма зажгла шарик-светляк, он повис возле пола и озарял их лица снизу, чтобы с улицы не заметили. Когда сели, в диване заскрипели пружины, в воздухе расплылось облачко пыли. Обе закашлялись.

Шнырь видел их через оконце, которое на изнаночной стороне есть, а на человеческой нет.

– Флаченда, зачем вам это понадобилось?

– Что понадобилось? – гнусавым от слез голосом спросила бобовая ведьма.

– То, что вы вытворяли на Гвоздичной площади.

– Мы не вытворяли, мы хотели заявить о своем существовании…

– Разве кто-то в нем сомневается?

– Ну… Не сомневаются, но нас не признают, а мы добиваемся признания!

– Кто у вас главный?

– Ламенга Эрзевальд и Глименда Нугрехт, я тебя с ними познакомлю, они такие замечательные личности… – осекшись, Флаченда добавила. – Лишь бы их не схватили…

– Да им-то как раз ничего не будет, они сотрудничают с Мулмонгом.

– Не говори так! Ложа преследовала их за то, что они хотели сохранить свою независимость!

– Одно другому не мешает. Каждый человек – словно лабиринт, даже если с виду кажется простым. Неужели никто из вас не подумал о том, что на Гвоздичной площади на вас нападут?

– Шенодия говорила, что нас собираются бить и арестовывать. Она же ледяная ведьма, ее сейчас даже в королевский дворец приглашают, она там замораживает мясо для хранения и помогает готовить мороженое, – голос Флаченды звучал тонко и жалобно. – За ней там кто-то ухаживает, то ли из придворных, то ли повар, он ее предупредил, а она сказала нам и не пошла на Гвоздичную площадь, а я все равно пошла. Шенодия живет в своем ограниченном мирке и не интересуется борьбой, ей было интересно просто так, она любит посидеть в компании, а рисковать вместе с нами она не захотела…

– Хоть одна умная среди вас нашлась.

– Это не ум, а приспособленчество! Она ренегатка, перешедшая на сторону обывателей, которые равнодушно смотрели из окон, как нас избивают!

Шнырь перебрался через волшебное оконце в человеческую комнату – словно клякса ночной темноты отделилась от стенки – подошел, неслышно ступая, и уселся на полу возле границы освещенного круга. Он деликатно помалкивал, чтобы его не заругали.