Красотка 13 - Лиз Коли

— Прости меня, — сказала я. — Он был слишком жестоким и своенравным. Его нельзя было оставлять.

— Но кто теперь защитит моего ребенка? — прошептала она. — Где моя крошка?

Она свернула одеяло в кокон, так, как заворачивают младенцев, и прижала его к плечу.

О господи, одеяло!

Она прижалась к нему лицом, убитая горем, оплакивающая свою потерю.

— Я послала Ангела для того, чтобы он нашел моего милого малыша, — сказала она.

Господь милосердный! Это невозможно!

— Этот мужчина забрал его прямо из моих рук.

— Энджи, Энджи! — крикнула Линн, тряся меня за плечо. — Ты слышишь меня?

Ее голос вернул меня в саму себя. Я сопротивлялась, вырывалась, пытаясь возвратиться в темноту.

— Это невозможно! — выкрикнула я, узнав одеяло Сэма.

— Энджи, что с тобой происходит? Возвращайся! — приказала Линн, но ее голос растаял вдали, словно эхо.

С неожиданной силой Одинокая схватила меня за руку, и я, почувствовав резкую боль, согнулась пополам. Мне казалось, что меня ударили в живот ножом, я буквально задохнулась от боли. Я извивалась и кричала, оказавшись на кровати. Кровать была влажной от крови, и боль, нестерпимая, адская боль в животе становилась все сильнее и сильнее. Я хватала ртом воздух. Такого со мной еще никогда не было. Прямо перед собой я увидела чью-то голову. Эта голова наклонилась. Вцепившись в мои колени так, что от напряжения у него побелели пальцы, мужчина сказал:

— А теперь тужься. Сильнее тужься, любовь моя!

И я тужилась и кричала, чувствуя, как что-то выходит из меня.

А потом скользкий и пронзительно орущий младенец оказался в моих руках, и боль утихла. Я ощутила безмерное блаженство, когда увидела его маленькое красное личико.

— Это мальчик, — сказал мужчина. — Покорми его.

Он подтолкнул его головку с маленьким ротиком к моей распухшей, болезненно ноющей груди.

И я качала его и качала, завернув в одеяльце, и кормила его, и любила до того самого дня, когда этот мужчина сказал:

— Это просто невыносимо. У тебя совершенно нет времени на меня.

Он выхватил сверток из моих рук. Мое сердце разбилось на мелкие осколки, как фарфоровая чашка.

Одинокая отпустила меня. Связь оборвалась. Поток иссяк. Она так сильно сжимала мою руку, что на ней остались синяки. Шатаясь, я вышла из темноты и направилась к двери.

Одинокая встала, чтобы пойти за мной.

— Я должна выйти отсюда для того, чтобы найти его, — сказала она.

— Нет, ты больше никогда не выйдешь отсюда! — задыхаясь, крикнула я.

Я захлопнула дверь. Я знала, что нужно делать. Здесь все было возможно. Доски и гвозди лежали прямо возле меня. Потом появился и молоток.

— Энджи, Анжела, немедленно возвращайся! — прокричала Линн.

— Нет, не сейчас, немного позже, — крикнула я ей в ответ.

Я забивала и забивала гвозди в доски двери, заколачивая ее навсегда. И хижина сразу приобрела жалкий, заброшенный вид. Она снова стала серой. Страшной и ветхой. Это было замечательно. Я с ней покончила. Если Одинокая останется там навечно, никто не узнает о ее существовании.

Кроме меня. Потому что сейчас я узнала ее тайную боль, ту боль, которая заставляла ее ночи напролет качаться в кресле с пустыми руками. И я узнала, где сейчас ее ребенок. Не знала я только одного: что мне теперь делать.

— Что с тобой случилось, Энджи? — спросила Линн. Похоже, она очень разволновалась. На ее щеках даже выступили красные пятна.

Я снова очутилась в реальном мире, моя спина была прижата к стене, руки разбросаны в стороны. У меня тряслись ноги. На руках появились свежие синяки, и эти места болели. Я молча подняла руки, вопросительно глядя на них.

— Ты колотила руками по панелям. По сучкам. Ты не хотела просыпаться до тех пор, пока не простучала все сучки до одного, — сказала она, потерев рукой грудь над сердцем. — Я даже начала немного волноваться, дорогая. Ты хорошо себя чувствуешь?

Я кивнула. Сейчас мне было уже лучше. Одинокая будет сидеть взаперти до тех пор, пока я не захочу выпустить ее.

О боже! У меня впереди целая неделя экзаменов. Она выбрала удачное время для того, чтобы дать о себе знать. И ее тайна… Нет, я не должна об этом думать, мне следует забыть все это как можно скорее. Мое сердце сжалось от боли, желудок скрутило, к горлу подступила тошнота. Это не может быть правдой. Я, наверное, видела картины чужой жизни. Пожалуйста, пусть все будет именно так!

Линн ждала, пристально глядя на меня.

Я должна была придумать какое-нибудь объяснение. Правдоподобное и убедительное.

— Я… я пыталась влезть через окно. Внутрь хижины, — сказала я.

«Это довольно странное объяснение», — подумала я, вспомнив, что в моей воображаемой хижине нет окон.

— Тебе удалось это сделать? Ты нашла то, что искала? — спросила Линн.

Я покачала головой.

— Очень жаль, — сказала она. — Может быть, тогда встретимся в среду?

Пожалуйста, только не это! Мне нужно больше времени. Мне нужно время для того, чтобы забыть об этом, и для того, чтобы во всем разобраться.

— О нет, на этой неделе я буду очень занята, мне нужно подготовиться к экзаменам. Если я сдам их на «отлично», то смогу перейти в следующий класс.

Линн улыбнулась мне более спокойно и расслабленно. Мне удалось обмануть ее. Должно быть, я великая актриса.

— Хорошо. Это наша конечная цель. Подняться еще выше. — Она указала рукой на потолок. — Прошу тебя об одном: если я буду нужна тебе, сразу звони мне. Я буду думать о тебе.

В ту ночь я спала как убитая. Никаких пробуждений среди ночи и качаний в кресле, никаких вторжений в мои сны, никаких мысленных возвратов в прошлое. Это было таким облегчением! Теперь я поняла, что Одинокая опустошала, истощала меня. Она, словно вампир, высасывала из меня по ночам все силы.

Свет солнца просочился сквозь мои кружевные шторы, отбрасывая мягкие тени на одеяло. Я стащила с себя ночную рубашку и бросила ее на пол. Сначала погладила нежную кожу на моем плоском и упругом животе, а потом прижала руки к грудям. Мне не верилось, что это тело сделало то, что предстояло сделать маме. Мне не верилось, что Одинокая хотела заставить меня поверить в то, что это было на самом деле.

Я хотела только одного: снова стать обычной школьницей, и на достижение этой цели я направила всю свою вновь наполнявшую меня энергию. Один за другим я сдала все свои экзамены на «отлично». Ибупрофен избавил меня от резкой, пронизывающей головной боли; теплые компрессы помогли свести с рук синяки. Вот что я вам скажу: если у вас есть мощный отвлекающий фактор и цель, которую нужно достичь, это самое лучшее лекарство.