Красотка 13 - Лиз Коли

В комнате воцарилось молчание. Оно опустилось тихо и плавно, словно пыль, которую мы подняли, войдя в хижину.

— Хорошо, — сказал он. — Мы здесь уже закончили? Может быть, хочешь взять с собой что-нибудь из вещей?

Я осмотрела обе комнаты такой знакомой и в то же время такой чужой хижины.

— Нет, не хочу, — ответила я. — Пойдемте отсюда. Уже начинает темнеть.

Я прошла за Броуганом в кухню.

— Нет, подождите. Я все-таки кое-что возьму. Я быстро, — сказала я.

Вернувшись в спальню, я взяла с полки потрепанную «Песню о себе» Уитмена. Нет ничего удивительного в том, что в школе она стала моим любимым произведением. Девочка-скаут много раз читала и перечитывала эту поэму.

Резкая боль пронзила мою голову, как только я прикоснулась к бумажной обложке. Мне показалось, что сзади кто-то ударил меня по голове. Ослепнув от боли, я упала на кровать. Откуда-то издалека донесся ужасный треск и хруст. А потом раздался хлопок, после чего что-то загрохотало. С трудом поднявшись с кровати, я, шатаясь, побрела к двери. Сквозь слегка приоткрытые веки я высматривала дорогу и наконец схватилась за дверную ручку. Я толкнула дверь. Но она не поддалась. Ее заклинило. Или она была заперта.

— Броуган! Детектив Броуган! — крикнула я. — Помогите мне! Я не могу открыть дверь!

Я дергала и дергала за ручку, колотила кулаками в дверь. Все напрасно. Дверь не поддавалась. Окно! Я могу разбить окно, и он обязательно услышит.

Нет окон? Где же эти чертовы окна?

В спальне? Я побежала в спальню и налетела на стену. У меня закружилась голова, из глаз посыпались искры, а потом я зажмурилась и оказалась в сером сумраке. Я как сумасшедшая металась по комнате. Плита исчезла, стол исчез, кладовая исчезла.

Стены все больше сдвигались. В темноте я разглядела очертания кресла-качалки. Просто кресло на темном, пыльном полу, тускло освещенном стоявшей в углу комнаты масляной лампой. И я поняла, куда попала.

Я услышала свой собственный голос где-то далеко, снаружи:

— Все в порядке, детектив. Спасибо, что подождали. Поехали отсюда.

Как это произошло? Как она смогла вырваться?

Я слышала, как она разговаривает с детективом Броуганом. Вскоре ее голос смолк, и я поняла, что Одинокая теперь правит бал. Сможет ли Броуган заметить подмену? Может быть, она чем-нибудь выдаст себя?

Я металась по ее комнате, чувствуя, что меня охватывает паника. Мне казалось, что стены давят на меня. Мне трудно было дышать. Что за глупость, однако! Мне не нужно было дышать. Она дышала за нас двоих.

Я ущипнула себя, чтобы убедиться в том, что не сплю, что все это происходит наяву. Да, я ощутила боль. Конечно ощутила, потому что ожидала, что будет больно. Значит, я продолжала дышать, потому что понимала, что не могу не дышать.

Шесть шагов туда, шесть шагов обратно. И снова туда и обратно. Я старалась не приближаться к креслу-качалке. Нет, я ни за что не сяду в него и не буду ждать сложа руки, когда за мной придет Одинокая. А что, если она оставит меня здесь еще на три года? О боже! А что, если… навсегда?

Я похолодела от ужаса, представив, что она может натворить: она выкрадет Сэмми, бросит школу, наговорит гадостей моим родителям, откажется общаться с Линн, единственным человеком, который может понять, что случилось. Если я все это представляю, то и она тоже думает об этом.

Я стала расхаживать в одном ритме с биением своего сердца и тиканьем часов, отсчитывавших секунды. Я поняла, что совершенно лишена чувства времени. Впрочем, не имело смысла следить за временем. С тех пор как она заставила нас поменяться местами и заперла меня здесь, могли пройти минуты, часы и даже дни.

Я снова начала колотить в дверь, громко крича. Я кричала до тех пор, пока мой воображаемый голос не охрип. Никакого ответа. Я посмотрела на свои руки, пытаясь представить топор, с помощью которого я могла бы разбить дверь и вырваться из плена. Это не помогло. Наверное, мои мысленные заклинания имеют силу только в том случае, если я сама управляю собой, а не кто-нибудь из моих двойников.

Мое сердце болезненно сжалось. Как она могла так поступить со мной?

И тут меня поразила ужасная догадка: я первая совершила насилие над ней, закрыв ее в хижине.

Какая же я глупая! Как я могла подумать, что смогу удержать такую сильную часть самой себя взаперти после того, как она ощутила вкус свободы, увидела Сэмми, узнала от Броугана о том, что этот здоровый и крепкий малыш и есть ее украденный сын?

Я добавила еще один шаг и теперь делала не по шесть, а по семь шагов в обе стороны. Я стала еще ближе подходить к стене, понимая, что могу врезаться в нее. В обе стены, как с одной, так и с другой стороны. Такая встряска разозлит меня, добавит мне энергии. Мне нужна энергия. Кресло выглядело ужасно соблазнительно.

Я могу сесть в него и качаться, и мне будет казаться, что время остановилось. Ничего никогда не изменится в этой полутемной комнате. Я буду качаться, и оплакивать свою жизнь, и ждать. И могу стать Одинокой. А она станет Энджи.

Я шагнула к креслу. Ведь ничего страшного не произойдет, если я присяду в него и отдохну немного, не так ли?

Здесь было очень тихо, я слышала только звук воображаемых шагов и моего совершенно бесполезного дыхания. Воздух был неподвижным. Пламя масляной лампы было ровным и слабым.

Оно олицетворяло мой образ, было воплощением моего «я», моего сознания. Оно было еще живым, но стало совершенно неподвижным.

Я изменила привычный маршрут и, пройдя через комнату в угол, взяла лампу. Она была теплой, как я и ожидала. Теплая метафора. Свет в темноте, тепло в ледяном холоде, слабый огонек надежды. Человеческий мозг — штука весьма странная. Он может найти символы, знамения и значение во всем. Вот она я, запертая в метафоре обнесенного стенами отсека моего мозга, содержащего метафору чего-то такого, что дало мне крупицу надежды. Почему надежды?

«Искра вдохновения похожа на зажженную спичку», — подумала вдруг я.

Я бросила лампу на деревянный пол. Она разлетелась на части, горящее масло разлилось по полу. Я сожгу эту комнату и выйду на свободу.

Я смотрела, как пламя подбирается к стенам. Я знала, что стены должны загореться.

Сухая сосновая обшивка вспыхнула, словно щепа для растопки печи.

Золотисто-красные языки пламени расползлись по всей комнате, жаркие и жаждущие.

Я чувствовала их жар, впитывала в себя их свет, похожий на свет костра, и ждала, когда стены обуглятся и рухнут.

Однако стены почему-то не падали.

Огонь подбирался к центру комнаты. Кресло-качалка занялось и буквально через минуту превратилось в пепел. Меня окружила стена танцующего огня. Жар усиливался.