Как выжить в современной тюрьме. Книга вторая. Пять литров крови. По каплям - Станислав Симонов

21 июля. На кровати сидел мужчина и сосредоточенно грыз ноготь. На большом пальце… ноги. Поймав мой удивленный взгляд, как бы в оправдание, сообщил:

— Заусенец замучил.

Фонтан с центром из груды камней, по цвету и форме напоминающих застывшие фекалии. Вокруг лавочки, на лавочках зеки. С краю сидит седой крепкий дядька с правильной ухоженной прической. Можно сказать, что черты его не лишены красоты, хотя в обличье просматривается нечто дебильное. Он глубоким голосом вещает:

— Все они бляди! Абсолютные. Все блядуют, это уж так.

— Да как узнаешь это? Они же, суки, хитры, — подает голос сосед с лицом алкоголика, две недели как переставшего пить.

— Тут надо смотреть на ихний лобок, — вещает седовласый с видом знатока. — Если на лобке волосы стерты, значит, трахается, сука.

Я представил себе этот полустертый женский лобок, и меня чуть не стошнило в фонтан.

Осужденный Рытиков, он же Монах, известен тем, что объегорил баптистов. Развел их на большую партию вещей. Ущерб оценили в пятьсот тысяч рублей.

Оперативник Рябченко имел привычку, если собеседник начинал говорить, тут же останавливать его, секретно предупреждая: «Тихо, тихо, тихо». Откуда-то он получил информацию, что я написал сценарий к сериалу «Зона».

— Это же вы написали сценарий?

— Я?

— Тихо, тихо, тихо. У меня есть данные, что вы.

— С чего вы взяли?

— Как же, в третьей серии была фраза про Клинцы.

— Что-что? Разве Клинцы — секретный объект и его нельзя упоминать?

— Нет. — И тут же убежденно: — Да. И вообще, главный герой похож на вас.

— То есть вы признаете, что меня посадили по подложному, сфабрикованному делу.

— Ни в коем случае, я об этом вообще не говорил.

— Так в чем же сходство?

— Внешнее, чисто внешнее.

Мы обсуждаем достоинства картины, словно он не опер, а я не зек и все происходит не в зоне. Боже, какой абсурд, думаю я. Зачем мы говорим, зачем произносим все это вслух? Но он опер, а я зек, а в колонии, как и в тюрьме, действительно, деваться некуда. Такова особенность системы, она припирает живого человека к стене, буквально вжимает его туда и не дает возможности ни сбежать, ни скрыться, ни уйти. Вот так и корячится оказавшийся в системе, извиваясь и пытаясь уйти от ее ударов. Бьет же она не переставая, ежесекундно. Человек, оказавшийся в системе, должен все время помнить, где он и кто он. Люди, как еще живые жуки, проколотые булавкой, зафиксированные сроком, но абсолютно беспомощные. Их можно разделить на гомо сапиенс, гомо вульгарис, гомо клопстер, крыстер, филистер — словом, на всяких гомо. Самцы и самки человеков. И охранники человеков: одни сидят под охраной, другие тоже сидят, но охраняют. И все шевелятся, дергаются, брыкаются, руко- и ногосуйствуют в мертвых тисках системы. Господи! Зачем ты придумал этот мир? Зачем так издеваешься над людьми? Недостойны они, плохи, глупы, грешны — так убей их, размажь по планете, преврати в прах, зачем же над ними издеваться? Почему они корчатся в бесконечных муках, кому это нужно? Господи, почему ты так безразличен и глумлив?

Наблюдая систему изнутри, поневоле перестаешь верить в бога. Хотя, как ни странно, многие от безысходности именно в тюрьме начинают в него верить, хватаясь за веру как за спасительную соломинку.

В финале оперативник Рябченко сообщил мне:

— Если я узнаю, что отсюда на волю попадет хоть одна строчка, написанная вами, и окажется в сериале «Зона», я вас сгною.

Такая милая беседа случилась.

Врач калакавырнолог.

Женщины выступили с предложением перенести праздник 8 марта на 11 марта.

— Почему? С чего это?

— Потому что две палки лучше чем две дырки.

Вот такой анекдот я услышал от начальника колонии.

29 июля. Двое ушли в побег. Мачо и Мафия. Устроились пастухами и сбежали. Пробегали неделю. Семь дней КП жило в «усиленном режиме». Милиционеры нервничали, дергались. Сегодня их поймали. Что сказать? Идиоты. Мальчишкам по двадцать лет. С утра ОМОН замолаживал их в ШИЗО.

Монах знал по Стародубской колонии брата и постоянно рассказывал мне о нем и о его брате, сидящем на Клинцах. Я делаю вид, что мне это очень интересно, а он даже не понимает, что я имею к этому прямое отношение.

Смотрел передачу о Мулдашеве и его экспедиции в Тибет. В отличие от книги в передаче он и вся его история выглядят значительно убедительнее. Почему? Сила обаяния личности? Или же в самом деле в его исследовании что-то есть, а в книге он не смог донести это что-то?

Белые стройные березы и отвратительное жужжание оводов в сортире. Публика прибывает совершенно одинаковая. Все больше какие-то занюханные, затертые провинциальные алкоголики. Только вчера бросил пить только потому, что его арестовали, а сегодня ходит с умным видом, словно в одиночку решает все мировые проблемы.

Связи с братом нет никакой.

Я возглавил местную библиотеку. В ней очень мало книг, в основном те, что я встречал с 1985 по 1991 год. На видеокассетах — Копылова, Джигурда, и на удивление, «Лох — повелитель воды». К чему бы это? Это что, прошлое опять напоминает о себе?

Эй ты, лев дерматиновый.

Братуха — брат уха.

Красная рябина пялится в окно.

Ртутный глаз луны.

Древолазы. Эти люди совсем не могут говорить об отвлеченных понятиях. Человек хотя бы с одним высшим образованием для них велик и недоступен, кто-то из разряда высших существ. Они беспрестанно тычут в собеседника пальцем, заставляя себя слушать. Эти легкие, но неприятные ударчики-прикосновения — словно нажатия на выключатель, они как бы говорят: слушай меня, смотри на меня. За это неприятное тыканье хочется дать в рыло.

Интересующееся дебилушко.

Я никогда не представлял себе, что на свете живет столько идиотов.

Живу с ощущением подвоха. Вот сейчас все исчезнет, вот сейчас неожиданно все закончится, и прежние мучения и издевательства возобновятся. Смотрю по сторонам, ожидая неминуемой расплаты за этот нежданный и негаданный расслабон.

20 августа. Я снова остался один. Жена и Дэн с Ирой уехали. Были всего меньше суток. Со стороны жены это напомнило кость, брошенную из жалости или из ее понимания порядочности, не знаю. Во всяком случае, присутствие Дэна позволило ей, приехав ко мне, совершенно со мной не разговаривать. Удобно, ничего не скажешь. А я повел себя гнусно, принимая эту милостыню с жалкой улыбкой на лице. За что караешь, господи?

Никогда не оставляй на потом то, что за тебя может сделать другой.

Цыган рассказывал про свою семью. Хорошая девочка дочка, умная, училась хорошо, на «пять» и «шесть». А сейчас наркоманка гребаная, на поселке сидит.