Философы из Хуайнани (Хуайнаньцзы) - Автор Неизвестен
Шрифт:
Интервал:
Пять предков и Три царя не дорожили Поднебесной, считали за мелочь тьму вещей, равно относились к смерти и жизни, не делали различий между изменениями и превращениями, крепко хранили в себе сердце великих мудрецов, чтобы зеркально[1030] отражать природную суть тьмы вещей. Вверху дружили с божественным разумом, внизу вместе с Творящим изменения были с людьми. Ныне же тот, кто захочет подражать их искусству, не обретя их чистого разума[1031], сокровенной мудрости, а будет держаться только их законов и приказов, ясно, что ничего не сможет привести в порядок. Поэтому и говорится: «Владение десятью острыми мечами не сравнится с владением мастерством Оу Е; владение сотней быстрых скакунов не сравнится с обретением искусства Бо Лэ»[1032].
Когда первозданная простота достигает своего максимума, она не имеет формы; когда искусство достигает предельной тонкости, оно не имеет меры. Поэтому небесный круг не очертить циркулем, земной квадрат не охватить угольником. Прошлое, древность, будущее и современность называем Временем; четыре стороны света, зенит и надир называем Пространством. Дао находится между ними, но никто не знает его места. Поэтому с тем, кто видит недалеко, нельзя рассуждать о великом; с тем, чьи знания недостаточно обширны, нельзя говорить о совершенном. Некогда Фэн И обрел дао, чтобы плавать под водами великих рек; Цянь Це обрел дао, чтобы поселиться на Куньлуне, Бянь Цюэ — чтобы лечить болезни[1033], Отец Цзао — чтобы управлять конями, Охотник — чтобы стрелять из лука, Чуй — чтобы гравировать. То, что они делали, — разное, но мастерство одно. Поэтому те, кто обрел дао и постиг вещи, не имеют причин отрицать друг друга, как и дамбы, орошающие поля. Ныне забивают быка для жертвы, готовят его мясо: делают его либо кислым, либо сладким, жарят на сковороде или калят на костре, смешивают вкусы тысячами способов, но корень остается все тот же — это коровья туша. Берут разные сорта камфорного дерева[1034], колют и расщепляют, одно идет на внешний и внутренний гроб, другое — на столбы и перекладины, ошкуривают, рубят, тешут и строгают, используют тысячами способов, но все это остается одним — древесным материалом. Так и речи ста школ: их соображения и доклады высшим противоречат друг другу, но все они согласуются с дао. Так, струнные, бамбуковые, металлические, каменные инструменты в оркестре едины, но музыканты — разные[1035], однако держат целое. Бо Лэ, Хань Фэн, Цинь Я, Гуань Дин[1036] — их искусство определения ценности коней по внешнему виду было разным, но все они одинаково были их знатоками. Законы Трех царей и Пяти предков были разные, но эти владыки одинаково владели людскими сердцами. Поэтому Тан, войдя в Ся, пользовался их законами, У-ван, войдя в Инь, следовал их ритуалу. То, благодаря чему погибли Цзе и Чжоу, стало средством наведения порядка для Тана и У-вана. Кривые резцы для гравировки и пилки лежат рядами — не потому, что хороший мастер не может без них обработать дерево; горны, мехи и формы для литья приготовлены — не потому, что добрый литейщик не может без них выплавить металл. Ту — Разделыватель туш за одно утро готовил девять туш, а нож его по-прежнему рассекал волосок; Повар пользовался одним ножом девятнадцать лет, а он оставался как только что заточен[1037]. Отчего так? Оттого, что нож их гулял среди множества пустот. Циркули, угольники, крюки и отвесы — только орудия мастерства, но не то, чем мастерство создается. Если у лютни нет струн, будь ты хоть Мастером Вэнь[1038], не сможешь сыграть мелодии. Но сами струны не передают скорби. Поэтому струны — это орудие передачи скорби, но не то, чем скорбь образуется. Движение рук Плотника[1039] подобно пусковой пружине арбалета, выпускающего одну стрелу за другой так, что рябит в глазах и неясно их движение. Он входит в самую тонкость тьмы, Дух его напряженно ловит созвучие, гуляет в многочисленных пустотах меж сердцем и руками, и нет между ним и вещью границ[1040]. Отец не может научить этому сына. Слепой музыкант отпускает свое воображение и создает образ вещи[1041], мысленно воспроизводит его в танцевальных движениях и передает его в звучании струн — искусство это не может описать даже брат брату.
Ныне ровная поверхность вымеряется уровнем, прямая — отвесом, но способность вымерять ровность и прямизну без уровня и отвеса — это не всем данное искусство. Ударишь ноту гун, и гун откликнется, тронешь струну цзюэ, и цзюэ дрогнет[1042] — это взаимный отклик подобных звуков. Но то, что не имеет соответствия в пяти основных звуках, но чему откликаются все двадцать пять струн, — это непередаваемое искусство. Колебание листвы в осенней тишине[1043] — это господин формы, покой и тишина — хозяин звука.
В Поднебесной нет устойчивого представления об истинном и ложном, каждое поколение утверждает свою правду и отрицает свою неправду. То, что называют правдой и ложью, — различно у каждого, но каждый утверждает свою правду и отрицает чужую. С этой точки зрения в делах есть нечто совпадающее с тобой, но это не имеет отношения к истине, как есть нечто противное сердцу, но это не имеет отношения ко лжи[1044]. Так что те, кто домогаются истины,
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!