Золотой век Испанской империи - Хью Томас

Первым распоряжением нового суда была отмена ограничения, наложенного прежним судом на передвижения Кортеса, которому было запрещено приближаться к городу, им же завоеванному, разрушенному и отстроенному заново. Кортес привез с собой свою мать Каталину и новую жену Хуану, чтобы те могли поглядеть на эти места, однако им было позволено смотреть на город лишь издалека – красноречивая иллюстрация того, как мир зачастую обращается с памятью своих величайших людей. Другая инициатива суда состояла в том, чтобы отыскать и собрать вместе всех сыновей испанцев от индейских женщин, чтобы дать им испанское образование{531}. Совет Индий рекомендовал этой аудиенсии постепенно искоренить энкомьенду – эта инструкция напрямую противоречила распоряжению, отданному первому верховному суду в октябре 1529 года и позволявшему энкомьендам существовать на веки вечные. Но мы пока еще не можем ожидать последовательности от испанской имперской администрации: в 1535 году энкомьенда была вновь утверждена как система организации труда и землевладения{532}.

Франсиско Монтехо, бывалый конкистадор родом из Старой Кастилии, имел опыт ведения боевых действий на Кубе, в Панаме и в Новой Испании. Он немало знал о двух океанах, уже находившихся под испанским контролем; он участвовал в завоевании как Панамы, так и Новой Испании. Восьмого декабря 1526 года, когда Карл и его двор все еще пребывали в Гранаде, Монтехо получил от императора контракт на завоевание и заселение Юкатана и Косумеля – восхитительного острова посреди глубоких голубых вод возле мексиканского побережья, на котором и Грихальва, и Кортес делали остановку перед тем, как начать свои великие предприятия. Монтехо были пожалованы титулы аделантадо, губернатора и капитан-генерала; эти должности должны были оставаться в его роду на протяжении двух поколений. Ему было назначено жалованье в 150 тысяч мараведи как губернатору и еще 100 тысяч – как капитан-генералу.

Вплоть до этого момента в контракте не было ничего необычного. Другие пункты, однако, выглядят более неожиданно. Так, Монтехо предписывалось основать два пуэбло с населением по сто человек каждое, причем при обоих должны были быть построены крепости «в местах наиболее подходящих и уместных для этой цели». Он должен был содержать собственную армию – но был избавлен от необходимости платить какие-либо налоги. Ему и его потомкам жаловались «на вечные времена» четыре процента от всех получаемых с Юкатана доходов, и на протяжении трех лет с момента завоевания он должен был платить короне лишь одну десятую часть прибыли. После этого цифра должна была увеличиться до девятой части, и потом, постепенно – до пятой. Каждый из примкнувших к Монтехо конкистадоров получал две кабальерии{533} земли и два соларес в основанных городах. Монтехо получал право назначать городских советников – такое право обычно предоставлялось всем начальникам подобных экспедиций, – причем подразумевалось, что они будут избраны из числа его ближайших соратников.

В течение пяти лет для Юкатана должны были назначить епископа, и с этого момента требовалось собирать десятину для жизнеобеспечения духовенства и строительства церквей. Монтехо был уполномочен обращать индейцев в рабство, если они отказывались принимать блага испанского владычества. Ни евреям, ни мусульманам, ни даже преступникам не было позволено ступать на юкатанские земли. Наконец в контракт Монтехо был вписан текст гуманного указа от ноября 1526 года[80], после чего контракт подписали император и вся дворцовая верхушка, имевшая отношение к Индиям, – Кобос, а также три епископа, в то время принимавшие участие в Совете (епископы Осмы, Сьюдад-Родриго и Канарских островов, т. е. Гарсия де Лоайса, Мальдонадо и Кабеса де Вака){534}.

Монтехо происходил из хорошей семьи, обосновавшейся в Саламанке. Он родился где-то между 1473-м и 1484 годами, а следовательно, принадлежал к тому же поколению, что и его бывший командир Кортес. Это был человек среднего роста, хороший наездник, обладавший веселым темпераментом и природным великодушием. Как правило, он тратил больше, чем мог себе позволить, как замечал придирчивый Берналь Диас дель Кастильо{535}. В начале 1500-х годов он переселился в Севилью, где соблазнил Ану де Леон (дочь лиценциата Педро де Леона, который, возможно, был конверсо), и та родила ему сына, который получил его имя и позднее стал известен как Франсиско де Монтехо Эль-Мосо, т. е. «мальчик»{536}.

Монтехо-отец впервые прибыл в Индии в 1514 году вместе с Педрариасом, который выслал его вперед, чтобы набрать волонтеров в Санто-Доминго{537}. Разочарованный тем, что он увидел в Дарьене и Панаме, Монтехо отправился на Кубу, где благодаря дружеским отношениям с Диего Веласкесом смог выстроить большую ферму возле места, где сейчас располагается замечательный порт Марьель. Здесь он встретил Эрнандеса де Кордобу, возвращавшегося из Новой Испании и выглядевшего так, словно с ним «чрезвычайно дурно обошлись». Монтехо и сам участвовал в экспедиции Грихальвы в Новую Испанию, где был капитаном одного из его нао. Затем, подобно Ордасу, он отправился с экспедицией Кортеса 1519 года в качестве одного из друзей Диего Веласкеса. Однако, по всей видимости, Кортесу легко удалось уговорить его переменить хозяина – за жалованье в две тысячи песо, по словам Диаса дель Кастильо{538}.

Он выступил в конце 1518 года из Сантьяго на собственном корабле и присоединился к Кортесу в Гаване, где продал последнему 500 ломтей бекона{539}. Оттуда Монтехо поплыл на Косумель – остров, который, как он свидетельствовал на ресиденсии Кортеса, он посещал «множество раз» (к 1530 году это утверждение вполне могло быть правдой){540}. В Веракрусе Кортес послал его на север поискать хорошую гавань, в то время как сам он осуществлял свою диверсию против друзей Веласкеса. По возвращении Монтехо был вознагражден за отсутствие жалоб тем, что был назначен первым магистратом Веракруса. После этого он вернулся в «королевства Кастилии», как он это называл, за счет Кортеса, сопровождаемый другим идальго, кузеном графа Медельинского, Алонсо Эрнандесом Портокарреро.