Жаркая осень в Акадии - Александр Петрович Харников

наградили, но ты нам нужен в Луисбурге.

На следующее утро я ушел в Луисбург на той самой «Черной овце», на которой не так давно путешествовал Томми. Мне дали в сопровождение двоих из Шотландского легиона. Может, именно поэтому мы пришли сегодня рано утром в целости и сохранности. А затем я отправился к Андрею и передал ему письмо от майора, а также повесил ему на шею медаль. Прочитав письмо, Андрей чуть погрустнел:

– Хас пишет, что меня назначают новым послом в Квебек.

– Так это же намного лучше, чем здесь!

– Наверное…

– Так что тебя не устраивает?

– Видишь ли, Аристид… тут… есть кое-кто.

– Мне почему-то кажется, что это дама.

– Угадал!

– Сделай ей предложение, не робей – уверяю тебя, ей понравится.

– Понимаешь, в чем дело… их две. И я не знаю, которая мне нравится больше.

– Ну что ж… если купцы опять начнут торговать со столицей Новой Франции, то можно будет передать письмо. Или, – я подмигнул ему, – два письма.

– Ну, почти… Две дамы, которые мне обе нравятся. Скажи, Аристид, а можно посылать письма из Квебека?

– Вообще-то можно – с купцом, летом на корабле, зимой на санях. Теперь, когда Акадия наша, думаю, купцы опять начнут торговлю. Так что не бойся.

Вечером меня приняли де Риго и де Бошанри – увидев дочерей последнего, я понял, кого именно Андрей имел в виду. Красивые, милые, неглупые – чего еще надо молодому человеку? Для меня они, увы, были слишком молоды – хотя и мне неплохо бы подумать о женитьбе. Но это лишь потом – сейчас у меня совсем другие задачи.

Тридцатого декабря Андрей мне объявил, что лед сочли достаточно прочным, и они с де Риго уходят в Порт-ля-Жуа утром следующего дня. А тридцать первого, распрощавшись с уезжающими, я официально вступил в должность представителя России в Луисбурге и всей Акадии.

31 декабря 1755 года. Порт-ля-Жуа, казарма группы Хаса, столовая Дженнифер

Кер-Робинсон, сотрудник Службы безопасности Русской Америки

– Томас Робинсон!

– Иди, – шепнул Томми Леонид и подтолкнул его в спину.

Мой Томми подошел к Хасу, и тот надел ему на шею золотую медаль.

– Дженнифер Кер-Робинсон!

Я с удивлением встала и подошла к нашему командиру, и он мне надел на шею почти такую же медаль, только серебряную.

– А мне-то за что? – промямлила я. Если мой Томми несколько раз совал голову льву в пасть – это я не от него знаю, это мне другие рассказали, – то я во время боевых действий сидела себе в тепле и безопасности в Порт-ля-Жуа.

Но Хас строго ответил:

– Бойцы невидимого фронта зачастую не менее важны, чем люди на передовой, а ты справилась со своими обязанностями на отлично.

Ну да, выявила несколько шпионов, узнала от них про планируемые англичанами диверсии, – но не одна, и почему-то награждают меня. Но я протянула Хасу руку и вернулась на место.

Потом награждали других – сасквеханноков (кое-кто, как я заметила, получил золотые медали, другие серебряные), оружейников, врачей… Я недоумевала, почему Хас не вызвал никого из своей группы. Но вот, наконец, прозвучало:

– Подполковник Жумашев!

Так похожий на индейца подполковник – ранее майор – чеканя шаг, подошел к Хасу и получил такую же золотую медаль, как и Томми.

– Майор Зинченко!

– Зинченков! – со смехом ответил Леонид, но посерьезнел и пошел к Хасу за своей наградой.

– Майор Наумов!

Сергей проследовал туда же, но Хас вместо золота достал сверток из-под стола и сказал:

– Все, как ты заказывал. Разверни!

Сергей развернул сверток, в котором оказались весьма широкие красные штаны – никогда таких не видела, – а еще на них были вышиты перекрещенные серп и молот. Вся группа Хаса взорвалась хохотом, да и Сергей к ним присоединился. А сам Хас с каменным лицом продолжил:

– Майор Наумов награждается красными революционными шароварами!

Я уже не так плохо говорила по-русски, но последнего слова я не поняла, да и при чем здесь какая-то революция? Но Хас неожиданно для всех добавил:

– И золотой медалью «За победу в Акадии».

И надел ему медаль на шею.

Потом награждали других, а в конце Леонид надел такую же медаль на шею Хасу.

После церемонии нам всем выдали по стакану – целому стакану! – коньяка, и Леонид подсказал нам, что в него нужно будет окунуть медаль, а потом этот самый коньяк выпить, «или кто сколько сможет». Я всего не выпила, но Лёня одобрительно похлопал меня по плечу и сказал:

– Томми, Дженни, приходите вечером в Аткваначуке – будем праздновать Новый год.

Аткваначуке – так сасквеханноки назвали свое новое поселение в память о потерянном доме. Оно находится чуть подальше в лесу, там три длинных дома – два для индейцев и один был построен для «русских друзей».

Томми хотел, наверное, принять приглашение, но я толкнула его ногой, и он лишь улыбнулся:

– Да нет, ребята, вы уж своей компанией.

– Тогда приходите завтра вечером в баню и на шашлыки, – сказал Лёня. – А то всем нам неплохо бы отдохнуть перед дальней дорогой.

Да, через три-четыре дня новый губернатор и Андрей должны прибыть в Порт-ля-Жуа. Именно тогда формально будет подписан акт о передаче Акадии французам – и обоих островов нам, русским. Я ведь теперь тоже русская, хоть и шотландка. Тогда же Порт-ля-Жуа официально переименуют в Новый Севастополь. Если б еще знать, где находится старый Севастополь![124] Но, как бы то ни было, через день или два небольшая делегация – Андрей, Мага, Леонид, Томми и я – отправится вместе с де Риго в Квебек.

Когда мне об этом сообщил Хас, я поинтересовалась, зачем он хочет послать туда нас с Томми, тем более что мы из вражеской страны?

– А потому, что ты все-таки дочь герцога, да и Томми колониальный аристократ, и это много что значит и у французов, и в Российской империи. А насчёт вражеской страны… вы теперь российские подданные, а Франция с Россией не воюет.

– Понятно…

– Да и потом было бы очень хорошо, если бы вы потом сопроводили де Меннвилля до Гавра, а оттуда отправились с Кузьмой, Василисой, Магой и Леонидом в Россию.

Ну что ж, как говорят русские, «покой нам только снится». Хорошо здесь, в Новом Севастополе, но мне всегда нравились приключения. А про комфорт… те же русские говорят, что «с милым рай хоть в шалаше», и мне с моим Томми именно так.

ИНТЕРЛЮДИЯ

20.. год. Где-то в Аденском заливе

Капитан-лейтенант Хасим Хасханов, позывной «Самум»

Хас поднял пустой стакан,