Правда танкового аса. "Бронебойным, огонь!" - Василий Брюхов

После окончания академии все разъехались по разным округам и группам войск. Мне откровенно не повезло: я был назначен в Группу советских оккупационных войск в Германии старшим офицером оперативного отдела штаба 3-й механизированной армии. Без всякого желания поехал я в Вюнсдорф – мне хотелось командовать. Командиром полка я готов был ехать куда угодно, хоть на Северный полюс, но мне было сказано: «Тебе только двадцать восемь. Успеешь еще полком накомандоваться. Сейчас в Германии требуются старшие офицеры оперативного управления армии».

Тяжело прошло расставание с семьей. Конечно, холостяком я горя не знал, мне было трын-трава куда ехать, а тут приходилось оставлять жену и маленькую дочь. Тяжело было на душе. Провожали нас со слезами на глазах, как будто мы едем на фронт. А мы ехали в мирную страну, очень быстро вставшую на ноги. Прошло всего семь лет после окончания войны, а магазины Германии были завалены продукцией: трикотажем, обувью, шубами, мехами. Это для нас было дико… Как же так?! Мы победили, они побежденные, но у нас этого ничего нет, у них все это есть!..

В Вюнсдорфе мы разместились в общежитии, чудом не разрушенном в результате договоренностей между союзниками об уничтожении немецких военных объектов. Жили по двое в комнате: я с Северовым, а Лохматиков с Тягуновым. Мы друг друга хорошо знали по академии, так что не нужно было притираться. Работать мы начали, едва прибыв на место. Мне поручили разработать замысел и план проведения тактических учений 14-й механизированной дивизии, которой командовал полковник Соколов, будущий маршал[28]. Я с удовольствием включился в работу, ездил по полигонам, в дивизию. В общежитии по вечерам мы частенько выпивали. Поначалу больше пили ликеры – они подешевле, сладкие и крепостью градусов 60. Потом кто-то пустил слух, что ликеры понижают потенцию. Все сразу прекратили их пить, перешли на корн[29]и коньяк. Причем уже через месяц это стало происходить ежевечерне. Я сказал Лене, что каждый день я пить не могу, и стал делать перерывы, а он потом так и спился – талантливый, толковый мужик…

За два месяца (май и июнь) все работы по подготовке и планированию учений были выполнены. Я приехал в штаб армии на доклад, и меня принял начальник штаба армии Стогнеев. После моего доклада мы зашли к командующему армией, генералу, который во время войны командовал 18-м танковым корпусом.

Он сразу поинтересовался, где я служил.

– Под вашим начальством, – ответил я.

– Очень хорошо! Тогда будем продолжать служить. Ты молодой человек, энергии у тебя много. Военный опыт у тебя большой, дерзай! У тебя хорошая перспектива роста. Важно, чтобы ты работал по-настоящему.

Мы тепло поговорили, вспомнили войну, и я уехал с радостным чувством, что буду работать под командованием уважаемого мной офицера. Но буквально через несколько дней приходит телеграмма из штаба Группы войск с требованием явиться в управление кадров для беседы. Я слегка труханул – причина вызова была совершенно не ясна. Зачем я понадобился Главкому?[30]В чем провинился? Я волновался и побаивался, поскольку был уже наслышан о его крутом необузданном нраве.

Мне дали машину, и в назначенное время я был в штабе Группы. Принял меня начальник управления кадров полковник Домников. Он побеседовал со мной, посмотрел мое личное дело.

– Все, что требуется, есть. Все данные подходят. Еще и спортсмен… – сказал он задумчиво.

– А что требуется?

– Главком приказал найти ему офицера для особых поручений: чтобы он был молодой, окончил Академию бронетанковых войск, чтобы был спортсмен и чтобы во время войны имел приличную должность – не ниже командира батальона или заместителя командира полка. Так что собирайся, поедем на прием к Главкому.

– Нет смысла меня представлять. Я не хочу на эту должность, я категорически возражаю против моего назначения, – в сильном волнении ответил я.

– Ладно. Ему и скажешь, – спокойно парировал полковник.

– Конечно, скажу. Я просто хочу вас предупредить, чтобы потом ко мне не было претензий, – продолжал возмущаться я.

Я быстро привел себя в порядок, и мы направились к приемной. Там мы сели на стульях в коридоре, ожидая, когда нас вызовут. Народу много, суета, беготня, кого-то вызывают. За столом сидел высокий сухощавый майор Судаков. Он каким-то чутьем угадывал и выхватывал из кучи телефонов нужную трубку, отвечал на вопросы, то и дело бегал по вызову к Главкому, уточнял данные, готовил справки, направлял в кабинет Чуйкова генералов и офицеров. Перед тем как войти в кабинет, каждый волновался, суетливо еще и еще раз пробегая глазами документы и, почтительно открыв дверь кабинета, скрывался за ней. Ожидающие на креслах и диванах приемной нервничали. Вся эта обстановка на меня подействовала удручающе. «Нет! Это не для меня!» – подумал я. Вызвали нас на 10 часов. Сидим час, два, три – нас не принимают. Прием закончился. Вдруг распахивается дверь. Все вскочили, замерли, подобострастно вытянулись. Быстро и решительно вышел Чуйков. Он был атлетически сложен, из-под густых нависших бровей сурово смотрели два колючих глаза. Волевое лицо выражало неприязнь и досаду. Он был явно не в духе. Следом понуро шли несколько генералов. На ходу бросив что-то начальнику штаба Группы, он направился к выходу, но, увидев Домникова, раздраженно спросил:

– А ты чего сюда пришел? Что тебе нужно? Я же тебя не вызывал.

– Товарищ Главнокомандующий, вы же мне поручили подыскать офицера для особых поручений!

– Где он?

Я маленького роста (164 см) и весил 58 килограммов, хотя форма на мне сидит ладно, подтянутый и стройный. Но я стоял рядом, а он на меня не обратил внимания.

– Вот этот.

Чуйков перевел свой тяжелый взгляд на меня. Я сразу понял, что я ему не понравился. Пауза затянулась. Потом он оторвал от меня свой взгляд и бросил:

– Ну, ладно. Пошли, зайдем. – Он стремительно развернулся и пошел к кабинету, мы следом. Кабинет еще больше подавил меня своими огромными размерами и роскошью. Я оробел.

У тыльной стены стоял массивный стол из темного дерева, покрытый зеленым сукном, поверх которого лежало толстое отполированное стекло. На столе было огромное количество телефонов. В левом углу кабинета стоял сейф, а рядом с ним располагалась дверь в комнату отдыха. Справа стоял длинный стол для заседаний, с придвинутыми к нему стульями.

Чуйков подошел к столу, снял фуражку, сел за стол.

– Сколько вам лет? – уперся он в меня взглядом.