Правда танкового аса. "Бронебойным, огонь!" - Василий Брюхов

– Ты что, ничего не знаешь?

– У меня все написано.

– Ты должен знать без всяких записей. Кто докладывает следующим?

– Начальник оперативного отдела, за свои войска.

– Свои-то войска знаешь, наверное?

– Так точно, – доложил офицер, но в процессе доклада тоже растерялся.

Чуйков вышел из себя:

– Командарм, как же ты готовишься к принятию решения, когда у тебя такие помощники? Что они тебе внятного могут сказать? Как ты будешь решения принимать? Ты тоже ничего не знаешь! Ни хрена ты не готов, ничего ты не знаешь. Как же ты армией командуешь?! Хорошо послушаем, что ты там нарешал.

К моему удивлению, свой доклад Говоруненко начал робко, неуверенно. Чуйков часто обрывал его, что еще больше выбило командарма из равновесия. Под конец он совсем растерялся и глупо моргал глазами, походя на школьника, не выучившего урок. Я смотрел и думал: «Вот она, армейская действительность: ты начальник – я дурак. Я начальник – ты дурак». Чуйков прервал доклад, подошел к карте, на которой было отображено решение, сорвал ее:

– Учение отменяется. Вам двое суток на подготовку. Через двое суток приеду, проверю. – И вышел.

В молчании мы поехали по узким немецким дорогам на командный пункт 3-й армии под Магдебург. Впереди, на правом сиденье, сидел угрюмый, насупившийся Чуйков, за рулем был его водитель Хмелев, который возил Чуйкова еще со Сталинграда, сзади сидели я и ординарец. Ехали мы быстро. Впереди показалась небольшая армейская колонна нестройно идущих автомашин. Слабо подготовленные водители вели тяжелые грузовики неуверенно, стараясь придерживаться осевой линии, заданную скорость и дистанцию не выдерживали. Обгонять машины на узкой дороге практически без обочины, обсаженной мощными черешнями, даже такому опытному водителю, как Хмелев, было трудно. Рискуя столкнуться или с машиной, или с придорожными деревьями, он тем не менее обогнал несколько грузовиков. Вижу – Чуйков заводится, начинает нервничать, затем ерзать на сиденье, то подаваясь вперед, то откидываясь назад. Шея его побагровела. Наконец он взрывается:

– Обгоняй!

– Как я их обгоню, если они так идут? Разобьемся, – спокойно отвечает водитель.

– Обгоняй и не рассуждай! – грозно крикнул Чуйков. Но Хмелеву опять не удалось обогнать грузовик, который вилял по шоссе. Оборачиваясь ко мне, Чуйков орет:

– Стреляй!

– Как стрелять? – спрашиваю я. – У меня и пистолета нет.

– А на кой… ты со мной ездишь тогда?! – И тут же набросился на ординарца:

– И у тебя нет оружия?!

– Никак нет! Есть! – испуганно ответил тот.

– Стреляй!

– Куда стрелять, товарищ Главнокомандующий?!

– По колесам, по скатам! – уже просто вопил разъяренный Чуйков.

Я тихо шепнул ординарцу:

– Стреляй ниже, по дороге.

Так, ведя стрельбу из пистолета, мы с трудом обогнали все машины.

– Стой! – заорал Чуйков. Хмелев, чуть проскочив вперед, перекрыл дорогу. Передняя машина колонны, затормозив, остановилась. Чуйков выскочил из машины и бегом направился к правой двери грузовика, где должен был сидеть старший колонны. Полы шинели развевались, фуражка сбилась набекрень, лицо исказилось в лютой злобе. Он со всей силой рванул дверцу машины на себя и онемел от удивления. Голова колонны ушла вперед, это был всего лишь разрыв в ней. Вместо начальника колонны сидела молоденькая и довольно симпатичная девчонка, державшая на коленях пишущую машинку. Главком на какое-то мгновение даже потерял дар речи и, как рыба, вытащенная из воды, искаженным от злобы приоткрытым ртом хватал воздух, ноздри его дико раздувались. Плохо соображая и с трудом подбирая слова, он взревел:

– А это еще что за б….?!!

Перепуганная насмерть девчонка еле слышно пролепетала:

– Товарищ генерал, я не б…., я машинистка.

Чуйков подскочил, как ужаленный, и, яростно стуча кулаком по подножке и растягивая слова, ревел:

– Все равно! Все равно б….! – Затем, словно опомнившись, он бросился, огибая машину, к водителю, рванул дверцу. Молодой пацаненок, наверное, впервые увидев так близко столь разъяренного генерала, как мешок, вывалился из кабины. Чуйков с силой схватил его за плечи, поднял и, рыча, потребовал:

– Права, давай права, подлюга!

Водитель трясущимися от страха руками с трудом расстегнул пуговицу пухлого кармана гимнастерки. На асфальт посыпались документы, письма, фотографии родных и близких. Чуйков, не выдержав, оттолкнул солдата. Тот еле устоял на ногах. Наклонившись, он копался в ворохе выпавших бумаг, нашел права, попытался их разорвать, но дерматиновые корочки не поддавались. Тогда он схватил один конец зубами, а другой рванул обеими руками. Права треснули и разорвались на две половинки, он швырнул их в сторону. После этого его гнев сразу схлынул, и Чуйков уже спокойно пошел к машине, на ходу буркнув:

– Поехали…

Все это время я стоял рядом и поражался происходившему: «До какого же скотского состояния может дойти человек? Что с ним делает власть, необузданная, бесконтрольная…»

Чуйков, успокоившись, осматривал окрестности, о чем-то думая. Через некоторое время он сказал:

– Узнай, кто командир, и посади его под арест на пять суток.

Недалеко от Магдебурга, у населенного пункта, в котором располагался штаб армии, нас встретил молодой, шустрый подполковник, офицер разведотдела:

– Товарищ Главнокомандующий, я прибыл для вашей встречи.

– Раз прибыл, тогда веди. – Надо сказать, что Чуйков хорошо знал расположение войск и часто не нуждался ни в карте, ни в сопровождающих. А вот подполковник, петляя по узким, извилистым улочкам деревни, завез нас в тупик. Чуйков чертыхнулся, но, к нашему удивлению, не рассердился.

– Разворачивайся обратно, – обратился он к водителю. – Найдем штаб и без него.

На командном пункте Главкома встретил командарм генерал-лейтенант Андреев, внешне неуклюжий и словоохотливый генерал. Они обнялись. На вопрос Андреева, встретил ли нас офицер, Чуйков буркнул:

– Да, встретил.

Заслушивание здесь прошло спокойно и быстро. Чуйков был рассеян, быстро утвердил решение командарма, и, пообедав, мы уехали.

Прошло несколько дней. Возвращаясь с работы, Чуйков спрашивает:

– Посадил командира?

– Так точно!

Немного подумав, Главком добавляет:

– Отсидит, посади замполита. Пусть подумает, как надо воспитывать личный состав.

Многие большие командиры, наводя страх на подчиненных, часто сами лебезили и пресмыкались перед вышестоящими начальниками. Но Чуйков был не таков. Он был крут, тверд и решителен в отстаивании своего мнения. Кроме того, если бы все относились к расходованию выделяемых на армию государственных средств так, как он, то проблем у нас было бы меньше.