Мальчики с кладбища - Эйден Томас

Тот был невозмутим.

– Это мое последнее желание перед смертью, Ядз, – сказал он с притворной искренностью, натягивая маску на нос Ядриэля.

– Пошли, пошли, пошли! – позвал Джулиан, направляясь на вечеринку и на ходу поторапливая Ядриэля размашистыми жестами.

Тот неохотно последовал за ним.

В огромной группе людей он почувствовал себя на удивление незаметным, и это в кои-то веки принесло ему облегчение. Разговаривая с Джулианом, он прикрывал рот, чтобы никто его не заметил и не подумал, что он разговаривает сам с собой. А кроме того, его голос был едва слышен из-за какофонии музыки и голосов.

Все пришли в костюмах или, по крайней мере, в масках. Среди гостей были русалки и дьяволы. Одни пришли в тщательно продуманных костюмах, другим было достаточно и цветных бумажных масок.

Он никого не узнавал и все время напоминал себе, что его тоже никто не узнаёт – и что всем все равно. Никто не косился на него, никто даже не обращал на него внимание, когда он случайно вреза́лся в них. Он был лишь мальчиком в море тел.

Джулиан попал в свою стихию. Он любил шумные места и шумных людей – буйный парень, которому комфортнее всего в хаосе. Все веселились, танцевали и пили. В воздухе пахло дымом, алкоголем и морской солью. Он присоединился к группе людей, которые столпились вокруг парня в маске лошади и хохотали, глядя на то, как тот глотал пиво. Джулиан улюлюкал и подзуживал. Люди проходили сквозь него, но никто ничего не замечал – либо им было и так слишком холодно, либо опьянение притупило их чувства; вероятно, и то и другое.

– По пиву? – спросил Джулиан, указывая на большие коробки с дешевым пивом. Из раззявленного картона вываливались банки.

– Нет, – ответил Ядриэль, напрягаясь еще больше, хотя, казалось бы, дальше некуда. Он ненавидел вечеринки по нескольким причинам, и одной из них было общественное принуждение к алкоголю.

Джулиан изучил пенопластовый холодильник и несколько бутылок, воткнутых в песок.

– Тут и текила, наверное, есть…

– Я не пью, – едва не прорычал Ядриэль. Он думал, что Джулиан загогочет или попытается его переубедить, и уже приготовился спорить.

Вместо этого Джулиан просто кивнул:

– Сорян!

А затем метнулся дальше, переключив внимание на что-то еще и оставив Ядриэля стоять там.

Он наблюдал за тем, как Джулиан направился к девушке в костюме кукурузы – у той на подносах были элоте[102], которые она продавала за доллар. Обескураженный, Ядриэль задумался, перестанет ли его когда-нибудь удивлять Джулиан Диас.

Он петлял между людьми, пытаясь не отставать от Джулиана, который увлекал его глубже в толпу. Ядриэль хотел протянуть руку и схватить его, притянуть к себе, но не мог. Ему пришлось протиснуться между двумя гиперреалистичными масками из резины и меха – мордами волка и ягуара. Он чуть не провалился сквозь Джулиана.

– Я все время теряю тебя! – крикнул он, и Джулиану пришлось наклониться, чтобы его расслышать. Музыка ревела в ушах Ядриэля, но Джулиан этого словно не замечал.

– Моя ЛЮБИМАЯ песня! – сказал Джулиан, пощекотав холодным дыханием щеку Ядриэля.

– А я думал, твоя любимая – та, что гремела в тачке? – спросил Ядриэль.

Джулиан лишь пожал плечами, ухмыляясь от уха до уха, болезненно очаровательный.

Громкая пульсирующая музыка била Ядриэлю в грудь, как второе сердцебиение. Он чувствовал ее своими костями. Музыка поглощала без остатка, не оставляя Ядриэлю пространства для сомнений, и он закачался в такт. В обычной ситуации Ядриэль бы ощетинился от столь тесного контакта с другими телами. Но здесь и сейчас толчки успокаивали его, словно убаюкивающие приливы и отливы океанских волн.

Джулиан крутил бедрами и покачивал головой в такт. Свет костра плясал по его коже, закрытым глазам, улыбке. Ядриэль плыл к нему, как мотылек на пламя. К его безрассудному обаянию и ярким чертам лица. Джулиан был до боли красив, но так, как бывает красива гроза – дикая, буйная, электрическая.

И обязательно чреватая разрушениями.

Танцующая пара снова едва не разлучила их, но Ядриэль и Джулиан одновременно устремились друг к другу. Джулиан прижался к нему, и Ядриэль вздрогнул от холода. По спине пробежал трепет, от которого перехватило дыхание.

Громкое пение и взрывы смеха. Притягивание и отталкивание. Жаркое дыхание и дрожь от озноба. Кусачий океанский бриз на вспотевшей коже. Белые зубы и ямочки Джулиана растворились, превратившись в полузакрытые глаза и приоткрытые губы.

Ядриэль позволил себе закрыть глаза в трезвом опьянении. Ледяные пальцы прижались к его бедру. Они прикоснулись к жилке у него на шее. Он прижался еще ближе, голодный и изнывающий. Внизу живота вспыхнул жар. Он хотел дотронуться и прижаться покрепче.

Внезапно вспыхнул яркий свет. Открыв глаза, он увидел, как толпу прорезали лучи фонарей. Музыка прекратилась. Все стояли в ошеломлении, расколдованные. По толпе пронеслось замешательство.

– Копы! – прозвенел голос, за которым последовали другие.

Из громкоговорителей с треском раздались голоса, которые зачитали им закон: иметь при себе стеклянную тару и алкоголь на пляже запрещено, а для вечеринок с участием более пятидесяти человек требуется разрешение. Говорящие явно скучали – вероятно, это лишь одна из многих вечеринок, что им предстояло разогнать на пляже в тот вечер.

Люди бросились врассыпную. Кто-то освистывал полицейских, но Джулиан лишь смеялся. Его лицо светилось возбуждением.

Однако Ядриэлю меньше всего хотелось быть пойманным копами, когда в ста метрах от него была припаркована угнанная им машина.

– Бежим! – крикнул он.

Они бежали, спотыкаясь о песчаные насыпи, и громко смеялись, теряя равновесие. Они мчали к машине, поскальзываясь на бетоне, покрытом песком. Ядриэль бросился в «Стингрей», и тот с ревом ожил. Они рванули, устремившись по шоссе.

Джулиан улюлюкал.

Ядриэль сорвал маску и склонился над рулем. Он смеялся так сильно, что заболели щеки.

Джулиан направил Ядриэля к смотровой площадке – объездной дорожке из гравия на вершине утеса с видом на океан. Ядриэль остановился у невысокого ограждения, за которым вниз тянулась отвесная скала.

Они вышли и сели на капот. Металл еще сохранял тепло от двигателя. Он согревал Ядриэля под порывами свежего океанского бриза, который шелестел склонившимися пальмами. Парень чувствовал песок в волосах и на коже. В черном море мигали огоньки рыбацких лодок. Лунный свет отражался от далекой воды. Волны лениво бросались на зазубренные скалы, разбиваясь и откатываясь. Брызги щекотали лицо Ядриэля. Губы были солеными на вкус. Океан убаюкивал его.

– Папа возил нас сюда, – тихо сказал Джулиан откуда-то рядом.