Марш обреченных - Владимир Свержин

Убийство вашего отца — тоже дело рук специалиста. Удар нанесен таким образом, что новичку, не обладающему должным навыком, не под силу. Собственно говоря, это был не совсем удар. Олег Георгиевич был насажен на стилет рывком таким образом, что клинок, пройдя под ребрами, пробил ему сердце. Простите, что нагружаю вас такими подробностями, они вам скорее всего неприятны, но я хочу, чтобы вы поняли, что происходит вокруг.

Нам до сих пор неизвестно, каким образом произошла утечка информации. Вероятнее всего два варианта. Либо прослушивалась телефонная линия, либо подполковник Сухорук рассказал о своих планах кому-то из тех, кому он доверял, но, как оказалось, напрасно. Кому? Неизвестно. Но одно я могу сказать вполне определенно. Мы с ними пока что работать не станем. Это может грозить провалом всему делу, хотя, скажу тебе честно, отсутствие конструктивной связи с контрразведкой создает для нас вполне ощутимые проблемы. К сожалению, проблемы — это тоже одна из суровых реалий нашей работы. Мы воспринимаем их как данность. Но, как бы то ни было, расследование убийств — это не наш профиль. Нас интересует другое. А именно: деятельность группы Мюррея, и все, что так или иначе связано с ней в нашей стране. Ты себе представить не можешь, что это за проблема. Подполковник Сухорук, твой отец, был великолепным контрразведчиком, но занимаясь делом об убийстве полковника Мухамедшина, бывшего крупного чиновника узбекского министерства обороны, он натолкнулся на деятельность группы Мюррея. Это его и погубило. И нашего генерала тоже. Надеюсь, теперь ты понимаешь, о чем идет речь?

Я временно замолкаю, переводя дух, и только тут замечаю, что в пылу разговора перешел на «ты».

— Видит Бог, я сказал тебе все и гораздо больше того. Теперь твоя очередь говорить. Извини, времени на раздумывание больше нет.

— Даже так? — Георгий уже совсем очухался и вполне владеет собой. — В противном случае вы меня убьете?

Похоже, особенного страха он не испытывает. Пусть интересуется в порядке ознакомления. Я страдальчески морщусь, слушая эту детективную муть.

— В любом случае утром ты будешь возвращен в мир. Максимум, что с тобой может произойти, ты не сможешь вспомнить, что с тобой происходило сегодня. Как говорится, издержки производства. Извини.

— А минимум?

— Ты помогаешь нам в деле, за которое погибли дорогие нам и тебе люди.

Молчание. Минута. Еще одна минута. Еще одна. Поверит или нет? Только бы поверил!

— За несколько дней до смерти отец прислал мне письмо, в котором просил передать свои материалы генералу Рыбакову. Когда я приехал в отпуск, на похороны отца, оказалось, что генерал тоже мертв. Пару раз ткнулся в этот чертов дом, хотел поговорить с вдовой, спросить совета, ну и сами знаете…

— Слава Богу, что это были мы, Георгий. Могло случиться иначе. Дом был под наблюдением.

— Материалы в тайнике на нашей даче.

— Когда мы можем туда поехать?

— Как скажете. Хоть сию минуту.

Получилось! Черт возьми, получилось! Я готов плясать от радости, как ребенок, но вряд ли подобает майору выкидывать коленца перед младшим сержантом. Как говаривал в свое время Николай Михайлович Рыбаков: «Запомните, товарищи офицеры, генералы не бегают. В мирное время это вызывает смех, а в военное — панику». Правда, выдвигаемый им тезис не мешал ему бегать кроссы наравне с нами, вчерашними и позавчерашними выпускниками самых веселых военных училищ Союза. Однако я о другом.

— Георгий, есть небольшая загвоздка. Как ты думаешь, чем сейчас занимаются твои сопровождающие? Мне почему-то кажется, что у них сейчас далеко не самое радостные часы жизни.

— Это верно. — кивает Сухорук — Они наверняка с ног сбились.

— Тогда, неплохо бы с ними как-то связаться? Успокоить коллег.

Взгляд Георгия полон недоумения. Кажется, он до сих пор в глубине души чувствует себя нашим пленником.

— У тебя запасной вариант экстренной связи отработан? — задаю я наводящий вопрос. — Может быть стоит позвонить кому-то из твоих друзей? Известить, что ты вне опасности. Если, конечно, подобное определение вообще пристало человеку, обладающему такой информацией, как ты.

Через минуту на другом конце провода раздаются гудки и до нас доносится баритон с нотками профессиональной суровости.

— Слушаю? Коновалец у аппарата.

— Алло, дядя Гена, это Егор.

— Алло, алло, Егор! Ты где?

— У друзей, дядя Гена.

— Что ещё за друзья? Толком говори! — в голосе «опекуна» нашего гостя слышится явное сомнение.

— Ты разрешишь? — Я беру у Георгия трубку. — Добрый вечер, Геннадий, простите, не знаю как отчество.

— Валерьянович.

— Добрый вечер, Геннадий Валерьянович. Майор Лукин говорит.

— Что ещё за майор?! — голос оппонента сохраняет каменную суровость.

— Майор Александр Лукин, Управление Специальных Операций. Бывшее управление. У вас есть рядом компьютер? Проверьте. Файл вам известен. Шифр 1238СО500.

Еще одна крыша. Ничуть не лучше контрразведки, но в качестве простейшего объяснения потянет. Во всяком случае, взломать эту версию без крупных затрат практически невозможно.

— Полковник Коновалец, ФСК. Слушаю вас.

— Господин полковник, прошу не держать на нас зла за сегодняшнее недоразумение. Если вы не возражаете, завтра в восемь утра мы могли бы встретиться и все обговорить, — как можно более вежливо, раскланиваюсь я.

— В Думе? — хмыкает контрразведчик.

— Ну зачем. У нас много заранее оборудованных мест, — обнадеживаю я, — Хотя, если пожелаете, можете назвать свое.

— Думаю, мой кабинет вас не устроит? — в тон мне замечает он.

— Я рад, что смог вас развеселить, Геннадий Валерьянович. Мы с вами понимаем друг друга. Завтра в шесть утра я или кто-то из моих сотрудников созвонится с вами и уточнит место встречи. Надеюсь, товарищ полковник, мы сможем найти общий язык. Быть может, мои слова кажутся вам бездоказательными или несерьезными?

— Нет. Напротив, — заверяет полковник.

Хитер старый волкодав! Голос едва заметно напрягся, когда я заговорил о встрече, благо, микрофон в аппарате превосходный, так и не заметишь. Включился в шпиль. Проклятье! Очень хочется ему поверить, но кто-то же все-таки предал Сухорука-старшего! Вариант прослушки, конечно, тоже вероятен, но более сомнителен. Контрразведка — не то место, где можно безнаказанно вешать «клопов». Скорее всего, кто-то из своих? Кто, почему? Еще одно расследование. Еще одна цепь, которую можно вытащить, ухватившись за звено. Хорошо, когда цепь, которую ты вытаскиваешь, уходит вниз, тяжелее, если все твои цепи, без исключения ведут наверх. В таком случае крутись, как заведенный, не то привалит всеми этими тоннами железа, как муху в мокрое место раздавит.