Любовник на все времена - Сара Линдсей

Генри вытянул перед собой руку, останавливая поток поводов, которые ежеминутно изобретала Диана для того, чтобы поехать вместе с ним.

— Ди, поверь мне, я очень ценю твое намерение помочь. Твоя бережливость и расчетливость мне по душе, я только рад, что моя жена не мотовка. Но почему-то тебе все время кажется, будто у нас так мало средств, что мы едва сводим концы с концами, а это далеко не так, и ты сама прекрасно об этом знаешь. Да, мы не живем во дворце и не писаем в горшок из чистого золота… — Генри запнулся, заметив, как Диана недовольно поморщилась.

Черт, ему очень захотелось встать из-за стола и выйти на двор. Он целую неделю не спал с женой. Диана стала для него не просто близким человеком, она могла привести его как в хорошее, так и в дурное настроение. А сейчас она почти довела его до белого каления. Генри сделал пару глубоких вздохов, чтобы унять гнев.

— Поверь, я в состоянии обеспечить тебя. И могу приобретать лошадей для разведения. Я не нуждаюсь в милостыне от твоих близких.

— Это не милостыня, зачем… — начала Диана, но он перебил ее.

— Нет! — Генри стукнул кулаком по столу. Гнев с новой силой овладел им. Ему не требовались никакие подарки от ее родственников. Он резко встал и швырнул салфетку прямо в тарелку.

— Мне расхотелось есть, я лучше проедусь верхом. Лошадь точно никогда не станет сомневаться во мне.

Диана тоже встала с очевидным намерением продолжить их разговор:

— Я не лошадь, но также не сомневаюсь в твоих способностях добиться успеха или обеспечить меня, ничего другого я и не ожидала от тебя. А лишь хотела под благовидным предлогом поехать вместе с тобой. Что в том плохого?

Генри опомнился:

— Ди, я ведь уезжаю всего на неделю. Если бы поездка длилась намного дольше, я бы непременно взял тебя с собой. Но в этот раз будет лучше, если я съезжу один.

Диана нахмурилась:

— Ты что-то скрываешь от меня. Ты утаиваешь настоящую причину, из-за которой уезжаешь один.

Генри принужденно засмеялся:

— Что это взбрело тебе в голову? Я ничего от тебя не утаиваю, а лишь хочу побыстрее вернуться назад, и чтобы к моему приезду ты совсем выздоровела. Тогда мы сможем опять как следует повеселиться.

— А ты знаешь, что у тебя краснеют кончики ушей, когда ты лжешь?

— Что за нелепость, — взорвался он.

— Неужели? В таком случае признайся, почему ты не хочешь брать меня с собой. Ах… — Диана вдруг побледнела как полотно.

В одно мгновение Генри оказался возле нее.

— Ди, что с тобой? Тебе опять дурно?

Она задумчиво покачала головой:

— Кажется, я догадалась. У тебя есть любовница, и ты едешь в Лондон, чтобы повидаться с ней.

— Боже мой, какие только глупости не придут тебе в голову, — сердито произнес Генри.

— Ты не хочешь брать меня с собой. Этому должна быть какая-то причина, и ты ее скрываешь от меня.

Диана стояла перед ним, бледная, с потупленными глазами.

— Ну что ж, как я погляжу, ты не доверяешь мне, — холодно произнес он. — Но я тебя не обманываю. У меня есть кое-какие дела, о которых я предпочел бы умолчать. Больше сейчас я ничего не могу сказать. Но клянусь, кроме тебя, у меня больше нет никакой женщины и не будет. Скажи, как заставить тебя поверить в мою искренность.

— Прости меня, Генри, — прошептала она. — Прости, ты же знаешь, как я люблю тебя.

— Этого мало, — промолвил он.

— Но что тебе еще от меня надо? — сорванным от волнения голосом спросила она.

— Мне нужно твое доверие. Ты должна поверить, что твое счастье неотделимо от моего, я никогда не причиню тебе боль. Ты должна знать в глубине своей души, что те клятвы, которые я принес во время венчания, не пустые слова. Да, в прошлом у меня были связи с другими женщинами, но никакой любви или привязанности там не было и в помине. Я хочу прожить всю жизнь с тобой, Ди, но если ты не сможешь избавиться от теней своего прошлого, ты погубишь нашу жизнь. Ты должна доверять мне. Вопрос в том, сможешь ли ты этому научиться?

— Я… — Диана замялась, — …я не знаю. Пожалуйста, раз в этом нет ничего дурного, скажи мне, почему я не могу поехать с тобой, — взмолилась она.

— Черт побери! — выдержка изменила Генри. Гнев охватил его с такой силой, что необходимо было дать ему выход. Схватив со стола бокал с вином, он швырнул его о стену. При ударе осколки посыпались в разные стороны, вино разбрызгалось, оставляя на стене мелкие красные пятна и более длинный след, устремленный к полу.

Диана расплакалась и с немым укором взглянула на него, Генри сразу остыл. Его гнев растворился, исчез.

— Боже, Ди, не смотри ты на меня такими глазами, — растерянно пробормотал он. — Это ведь всего лишь бокал. У нас их много.

Диана всхлипнула, побледнела еще сильнее и прижала руки к груди. По ее щекам текли слезы. Нельзя было смотреть на нее без жалости и сострадания. Генри стало совестно.

— Я… — Она вдруг покачнулась, бросила на двери странный, тоскливый взгляд, и Генри интуитивно понял, что она хочет бежать, чтобы скрыться, спрятаться. За ней опять гнались темные силы, тени из прошлого. Если бы это было только возможно, он без колебаний убил бы драконов, преследовавших по пятам Диану. Но, к сожалению, уничтожить эти силы зла, существовавшие лишь в ее воображении, было совсем не просто. Теперь ссора казалась Генри пустячной, бессмысленной, надуманной. Он был готов на все, только бы Диана больше не плакала, не страдала.

Чертыхнувшись, он быстро подошел к ней и, удержав на месте, не дал ей убежать.

— Прости меня, любимая, я не хотел напугать тебя. Тебе нечего бояться. Успокойся.

Генри с радостью воспользовался бы своим собственным советом, он был хорош, но трудновыполним. Совесть грызла его: он жалел ее и в то же самое время являлся виновником ее слез, страданий, и не кто иной, как он, пробудил в ней странное, болезненное желание убежать от него.

Диана прильнула к нему, словно напуганный до смерти ребенок, и чуть слышно прошептала:

— Говори дальше… прошу тебя.

У Генри перехватило горло, на глаза навернулись слезы, но усилием воли он сдержал их. В первый миг он не знал, сможет ли он говорить. Прижавшись губами к ее волосам цвета померанцевого дерева, он вдыхал их аромат и запах ее кожи. Ему всегда нравилось их сочетание, но сегодня запах, исходивший от нее, был чуть-чуть иным, и не в лучшую сторону. Если раньше Диану окутывал нежный, слегка дурманящий аромат любви и желания, то теперь от нее исходил страх. Генри опять стало стыдно и больно, он, который должен был все время помнить о клятве, данной при венчании, заботиться и беречь свою жену, обидел и напугал ее. Что ж тут удивительного, если теперь она не доверяет ему?!

Генри с трудом проглотил застрявший в горле комок.