Возраст третьей любви - Анна Берсенева

– Извините мою грубость, Евгения Витальевна, – сказал Гринев.

Эти слова были произнесены как будто в оправдание того, что он ее выпроваживает, – но Женя прекрасно поняла, к чему они на самом деле относятся. Конечно, он не привык так по-хамски разговаривать с женщинами, и, наверное, именно эта тоска в глазах объясняла сейчас его поведение…

Но что она должна была делать? Сказать: ах, знаете, у вас в глазах тоска, поэтому я вас прощаю, хамите дальше, я остаюсь?

Женя пожала плечами и вышла из ординаторской.

Настроение у нее из-за этого разговора было испорчено на целый день. Она даже по городу прогуляться не пошла, хоть с утра и собиралась.

И бродила по белой, как операционная, Василенкиной квартире, то садясь на татами, то включая телевизор, то листая затрепанные номера «Космополитена» и детективы в мягких обложках: другой книжной продукции в Ленкиной библиотеке не нашлось.

Телефонный звонок прозвучал в тишине так резко, что Женя вздрогнула.

– Женечка, – услышала она в трубке, – ну как, не заскучала еще на каторжном острове?

– А, Толя… – узнала она. – Уже прилетел, так быстро?

Она не то чтобы заскучала на Сахалине, но глупость этой поездки стала для нее совершенно очевидна. Какая-то дурацкая выходка, и чем уж так плох Несговоров, зачем надо было его дразнить? Даже Ленка, существование которой как-то оправдывало Женин приезд, и та уехала.

– Да я не за тобой еще, – успокоил Котеночкин. – Я ж сюда все время летаю, могу любым рейсом тебя на Большую землю вывезти. Как музейную ценность! – хохотнул он. – Ну, расскажи, где была, что видела?

Толя был хорошим парнем и вел себя с ней предельно порядочно, поэтому демонстрировать ему свое плохое настроение было явно не за что.

– Да ничего еще толком не видела, – сказала Женя. – Так, гуляли… Весной здесь, конечно, не очень интересно.

– Захочешь – летом еще раз привезу, какие проблемы! – тут же отреагировал галантный Котеночкин. – Так, может, вместе сходили бы куда-нибудь? – предложил он. – Ты еду корейскую пробовала уже? А то есть одна кафешка, можно там посидеть. Ты как?

– Я – положительно, – ответила Женя. – Где встретимся, Толя?

Котеночкин заехал за нею на такси и ждал у подъезда, не отпуская машину. Чтобы поправить настроение, Женя оделась в этот вечер с особенной тщательностью – в новое зеленое платье с неровным, в виде ломаной линии, подолом, которое перед самым отъездом забрала у портнихи. Платье было вечернее, с открытыми плечами, надевать такое даже в очень хорошую кафешку было явно не к месту. Но настроение должно быть поправлено, и ради этого на подобные мелочи можно не обращать внимания.

В кафе Женя задержалась у гардероба, переодевая туфли. Толя ждал ее, отодвинув кресло у заранее заказанного столика. Коренастый, в летной форме, ее кавалер смотрелся очень даже неплохо. Хоть кричи «ура!» и в воздух чепчики бросай.

«Что ж, кафе как кафе, – подумала Женя, обводя взглядом чистенький корейский интерьер. – Интересно, собак здесь не подают?»

– Хочешь, Женечка, морские гребешки попробовать? – спросил Толя. – Нежнейшая вещь, неповторимый, устойчивый вкус! Или можно пекинскую капусту взять, или папоротник. Корейцы его, знаешь, летом собирают и сушат, а потом зимой размачивают и готовят по-своему.

В это мгновение Женя и заметила Юрия Валентиновича Гринева, сидящего за столиком буквально в нескольких метрах от нее.

Сначала она обрадовалась, увидев его здесь: весь его вид необъяснимым образом располагал к тому, чтобы обрадоваться. Однако тут же она вспомнила утренний разговор и постаралась придать своему лицу как можно более холодное выражение.

– Что ты говоришь, Толя? – Женя обернулась к своему спутнику. – Морские гребешки, папоротник? Отлично, о лучшем и мечтать было нельзя!

Котеночкин посмотрел слегка удивленно, не понимая ее неожиданного восторга и чарующего взгляда. Но тут подошла официантка, и он ненадолго отвлекся от Жени.

Сохранять невозмутимость слишком долго Жене оказалось нелегко, потому что ее одолевало любопытство. А ведь если уж разглядываешь человека в упор, то глупо делать это с холодным видом!

Выглядел Юрий Валентинович на все сто, Жене и разглядывать его особенно не требовалось, чтобы это понять. Утром она видела его в зеленой хирургической рубашке, в надвинутой на лоб шапочке, и то он произвел на нее впечатление. А уж в темно-синем, под цвет глаз, явно приличного происхождения костюме – и подавно! И непринужденность поведения, которую она тоже отметила еще утром, теперь не исчезла.

Похоже, этому загадочному товарищу вообще все равно было, где он находится: он явно чувствовал себя свободно вне зависимости от места и времени.

Все эти выводы Женя делала, глядя Юрию Валентиновичу прямо в лицо. Он сидел все-таки не совсем близко, она не могла отчетливо разглядеть выражение его глаз. Но смотрел он на нее, это Женя видела прекрасно.

Ей стало весело и тут же захотелось поддразнить его, слегка позлорадствовать.

«Что, Юрий Валентинович? – мысленно произнесла она. – Теперь-то обратили внимание? Тесен ваш остров Сахалин! Жалеете небось, что сами меня сюда не пригласили, летчика моего разглядываете? Посмотрите, посмотрите, вам полезно, будете знать, как настроение срывать на незнакомых женщинах!»

Гринев, правда, тоже был не один, но его спутница не произвела на Женю никакого впечатления. Это была совсем молоденькая кореяночка, большеротая, с длинными, слегка навыкате глазами. В ее простеньком личике не было и следа той необычной выразительности, которая могла бы создать впечатление азиатской женщины-вамп. Просто девочка в красном костюмчике с люрексом, ничего особенного. Правда, смотрит на Юрия Валентиновича влюбленными глазами. Но Женя больше удивилась бы, если бы она смотрела иначе.

– Ну, Женечка, за твое путешествие, – сказал Толя, поднимая рюмку с водкой. – Рад был поспособствовать, ей-Богу. Чтоб запомнилось, чтоб не жалеть!

– Да, – кивнула Женя, оборачиваясь к Котеночкину. – Спасибо тебе, Толя. Что-что, а жалеть уже не буду.

Когда она в следующий раз взглянула на Гринева, он о чем-то разговаривал со своей кореяночкой и был, судя по всему, полностью погружен в этот разговор, который почему-то показался Жене невеселым, хотя она даже голосов не слышала из-за музыки.

И потом он больше не оборачивался – когда она уже выходила из зала, на ходу говорила Толе, что у нее скоро день рожденья, вот встретит его здесь, а там уже и домой пора, следующим его рейсом обратно полетит…

«Ладно, – решила Женя. – Надо как-то досидеть до Ленкиного возвращения, не срываться же без нее. Когда еще увидимся! И день рожденья обещала здесь отметить. А что она там насчет рыбалки говорила? Завтра же позвоню ее Григорьевым, договорюсь».

Трещина прямо у их ног увеличивалась стремительно, это была уже даже не трещина, а просто полоса воды между двумя льдинами. Потом она превратилась в сплошную, в мелких волнах, темную воду…