Пернатый оберег - Алексей Яковлев

— Угости своих коллег, наверное, они пока еще не все стали вегетарианцами, — предположила Юлия.

И действительно, Викентьев с большим аппетитом принялся объедать с ребрышек куски баранины и очень удивился, увидев, что Глеб ограничивается вегетарианским пирогом.

— Моя любимая девушка — вегетарианка, — пояснил Глеб. — Ради нее я тоже решил отказаться от мяса.

— Да, — покачал головой Викентьев. — Помнится, ты читал мне стихотворение неизвестного автора: «Любовь — амор по латыни. От любви бывает мор, море слез, тоски пустыня, глад, морока и позор». Не знаю, как насчет всего остального, а глад уже налицо.

— Во-первых, ты неточно цитируешь, и потом моя вегетарианка вовсе не выглядит голодающей, напротив, прямо-таки кровь со сгущенным молоком. Вот и я — попривыкну к растительной пище и останусь бодрым и здоровым!

— Но и привыкать следует постепенно, это тебе любой медик подтвердит! Например, поначалу откажись от свинины, говядины, курятины, ограничься одной бараниной. Потом ешь одну говядину. И так далее в том же духе. Потихоньку-полегоньку в конце концов станешь вегетарианцем.

Глеб признал резонность доводов Викентьева, и они совместно уплели баранинку и закусили вегетарианским пирогом.

Отправляясь наблюдать за квартирой Дональда Табунова, Глеб попросил Викентьева завтра утром самому съездить за Кариной.

— Ты постарше меня, значит, для Карины поавторитетней. Уговори ее лечиться от наркотической зависимости. Я пытался ее убедить, но меня она не слушает.

У Глеба была еще одна причина, чтобы свалить на Викентьева поездку за Кариной. Стоило ему представить, что Юлия узнала о посторонней девушке в его машине, — и беднягу сразу пробирала дрожь…

Предположение, что избитый Додик с наступлением темноты рискнет выйти из своей московской квартиры, оправдалось. Кряхтя, охая и хромая на обе ноги, осквернитель понятий еле дотащился до новой машины. Старую-то, покалеченную участниками толковища, отвезли ремонтировать в автосервис. А Додику господин Табунов прислал другое авто: хоть и непутевый, а сын для отца всегда остается сыном! Додик сел в машину и поехал, но не в сторону свибловского микрорайона, где сидел в засаде Викентьев, а в центр, к Политехническому музею. Остановился в сторонке, из машины и носа не высовывает. А вот и нежный юноша, с которым Додик любезничал возле ресторана «У гуся». Шмыгнул к Додику в машину, и что они там делают, за тонированными стеклами не разглядишь. Вот так! Нетрадиционная сексуальная ориентация заставила Додика забыть про все переломы, вывихи и прочие серьезные травмы, а уж простые царапины, синяки и шишки и вовсе оказались не в счет! Глеб уже подумал, что только зря потратил время: ничего нового о Додике не узнал, на Серого через него не вышел… Как вдруг — сюрприз! Недалеко припарковалась довольно приличная черная иномарка. Номеров Глеб не разглядел, но машина показалась ему знакомой. Вышел водитель, худощавый мужчина не первой и не второй молодости, и Глеб его узнал. Это был Вадим Васильевич, садовник Никандровых, которого Юлия по совместительству приспособила для ухода за собаками. Поставив машину на сигнализацию, Васильич направился в гостеприимный сквер. Просто надумал прогуляться или шел со специфической целью? Ну что же, о вкусах не спорят, о сексуальных тоже. Это личное дело садовода-собаковода, но начальнику охраны о персонале должно быть известно все. Интересно, Новиков знает о предположительно нетрадиционной сексуальной ориентации Вадима? И если знает, почему не проинформировал следственно-оперативную группу? Скорее всего, потому что побоялся опять связаться с Юлией. Вадим Васильевич и Юлиных собак опекает, и в кустарниковых монументальных фигурах Юлин гринписовский замысел воплощает. А может, и собственный? Геи, говорят, отличаются тонким художественным вкусом. Не зря среди них много музыкантов, артистов, художников скульпторов и вообще людей искусства. Следить за Вадимом Васильевичем Глеб не собирался, и когда Додик, закончив беседу или чего там они в машине за тонированными стеклами с нежным юношей делали, уехал, Глеб последовал за ним. Но Додик просто вернулся на свою квартиру. Видно, состояние здоровья не позволило ему с кем-либо еще общаться, тем более развлекаться. Следить за увечным Додиком тоже сегодня не имело смысла, и Глеб поехал в свою общагу — следовало отоспаться за все эти тягомотные дни и беспокойные ночи.

Следующим утром Глеб прибыл в свибловский микрорайон раньше Викентьева, а когда напарник приехал вместе с Кариной, обратил внимание на обескураженный вид коллеги и его натянутые отношения со своей пассажиркой. Выбрав удобный момент и отведя Глеба в сторону, Викентьев объяснил причину своего конфликта с девушкой. Как они и договорились с Глебом, Викентьев стал по дороге убеждать Карину пойти лечиться в наркодиспансер. Но та наотрез отказалась, объяснив, что там лечатся одни совсем пропащие маргиналы. А она не такая, подобное общество для нее низко. Вот в коммерческой нарколечебнице — там совсем другая обстановка. Туда она пойти согласна, да денег нет ни у нее, ни у ее родителей.

— Я ей обещал, что мы за нее заплатим. Я внесу аванс, а ты, когда получишь свой гонорар, выплатишь медицинским коммерсантам всю сумму. И хватило же у меня ума показать ей пятитысячную купюру — мол, видишь, и деньги под аванс есть, можно ехать в лечебницу! Карина деньги увидела и привязалась ко мне, как репей: она хотела бы сама передать врачам и аванс, и всю доплату. А то как-то стыдно, что за нее платят посторонние мужчины. Мало ли что про нее подумают! А она не такая! Понятно, давать деньги в руки наркоманке — все равно что выкинуть их на помойку. Я и сказал, что так не пойдет. Но Кариночка уже удила закусила: подъезжает ко мне и так и сяк, делает полупрозрачные намеки на возможность натуроплаты за плату: мол, я ли не хороша? Я ей культурно ответил в том духе, что хороша ты хороша, да ничего хорошего. Тогда она вытаскивает наркотики и предлагает мне купить дозу на пробу, уверяет: такого кайфа не словите вовек!

— Ничего себе! — ахнул Глеб. — Мы ее уговариваем лечиться от наркозависимости, а она тебя в благодарность хочет посадить на иглу!

— Не только меня, тебя тоже! Смотрю, у нее там несколько пакетиков! А это уже крупная партия! Мало ли что может случиться! Наркоконтроль остановит машину, обыщут — потом затаскают по следователям! Я хотел отнять у нее эти наркотики и выкинуть их от греха. Так Кариночка эта заявила, что сейчас выпрыгнет из машины и начнет орать, что я ее хотел изнасиловать и принуждал принимать наркотики! Я плюнул и отдал ей эти пакетики назад. Пусть хоть продает их или сама получит передозу — мое дело сторона. Я за ради кого-то садиться в тюрьму не собираюсь!

— Вижу, перетрусил ты основательно, — подытожил рассказ напарника Глеб.

— А я вообще трус, — неожиданно согласился с подковыркой Глеба Викентьев. — Это и документально подтверждено: меня из спецназа как раз за трусость и уволили… Нет-нет, я говорю серьезно, — увидев усмешку Глеба, принявшего слова напарника за шутку, продолжал настаивать на своем Викентьев.

— У тебя же, насколько я знаю, есть боевые награды за храбрость? — Глеб так и не понял, разыгрывает его коллега или говорит на полном серьезе.