Вторжение. 22 июня 1941 года - Алексей Исаев

«1. Для прикрытия мобилизации, сосредоточения и развертывания войск КОВО приграничные части получили задачу – упорной обороной укреплений по линии государственной границы не допустить вторжения пр-ка на территорию округа.

2. 15-й мехкорпус с 1-й противотанковой бригадой (птабр) – резерв КОВО, сосредотачивается к 24.00 М-1 в р-н Соколувка, Злочув, Броды».[337]

Далее давались разъяснения относительно маршрутов выдвижения, маскировки и зенитного прикрытия сосредоточения. Поскольку 15-й мехкорпус находился в процессе формирования, реальной боевой единицей в его составе являлась 10-я тд. Остальные части были лишь ограниченно боеготовы. Так, 37-я танковая дивизия из района дислокации (Кременец) выступила в составе около 70 % штатной численности личного состава. Остальной личный состав был оставлен в Кременце, где впоследствии совместно с частями 14-й кавалерийской дивизии вел самостоятельный бой в отрыве от главных сил 15-го мехкорпуса. Из состава артиллерии 37-й тд была выведена всего лишь одна 122-мм батарея (на которую хватило имевшихся 5 тракторов).

Утром, в 9.50, из состава 10-й тд 15-го МК был выделен передовой отряд из 3-го батальона 20-го танкового полка и 2-го батальона 10-го мотострелкового полка. Он выступил в Радзехув с задачей ликвидировать авиационный десант противника. О его действиях упоминается выше, в описании боев на фланге 1-й танковой группы.

Непосредственно навстречу немецкому танковому клину, согласно плану прикрытия, в первый день войны выступили куда более слабые соединения: 9-й механизированный корпус К. К. Рокоссовского и 19-й механизированный корпус Н. В. Фекленко. Им требовалось пройти несколько сотен километров до того, как войти в соприкосновение с наступающим противником.

В первый день войны соединения двух корпусов готовились к выступлению и выходили на марш. К. К. Рокоссовский вспоминал: «Затруднения были только с материальным обеспечением. Ничтожное число автомашин. Недостаток горючего. Ограниченное количество боеприпасов. Ждать, пока сверху укажут, что и где получить, было некогда. Неподалеку находились центральные склады с боеприпасами и гарнизонный парк автомобилей. Приказал склады вскрыть. Сопротивление интендантов пришлось преодолевать соответствующим внушением и расписками. Кажется, никогда не писал столько расписок, как в тот день».[338]

Танк Т-35, брошенный в парке 68-го тп 34-й тд 8-го МК. Неисправные по состоянию на 22 июня 1941 г. танки были оставлены в местах постоянной дислокации, где вскоре станут трофеями оккупантов.

Далее Рокоссовский пишет: «В четырнадцать часов 22 июня корпус выступил по трем маршрутам в общем направлении Новоград-Волынский, Ровно, Луцк». Однако в отчете 58-го тп 131-й мд (входившей в корпус Рокоссовского) дается немного другая хронология событий. По тревоге полк был поднят в 8.00, вышел в район сбора, где происходила заправка машин горючим и укомплектование боеприпасами. К 14.00 58-й тп был приведен в готовность, а только в 14.40 получил приказ от командира 131-й мд Н. В. Калинина на совершение марша из Новоград-Волынска в район Бронников. Причем указывалось, что в Бронники надо было выйти к 24.00. Однако на марш 58-й тп вышел только в 19.00 в составе 83 боевых машин.[339] На марше с переправой через р. Горынь полк провел около полутора суток. Справедливости ради нужно отметить, что первыми на марш вышли мотострелки, Н. В. Калинин вспоминал: «Первым лагерь покинул 489-й мотострелковый полк подполковника Н. Д. Соколова. Колонны шли по одной дороге. Дивизия сразу же растянулась на 25–30 километров».[340]

19-й мехкорпус из района Бердичева тоже выходил на марш сравнительно неспешно. Как писал в своем отчете по итогам боев командир 43-й танковой дивизии И. Г. Цибин: «Около 12.00 22.6.41 г. дивизии была поставлена следующая задача: сосредоточиться в районе Жорнув, Млодава, Ульбарув, что в 20 км юго-западнее Ровно, и, находясь в резерве командующего войсками, быть готовой к действиям в направлении Дубно, Дубровка».[341] Подтягивание мехкорпусов из глубины построения войск округа состоялось только к 24–25 июня, и они стали активными участниками танкового сражения в районе Луцк – Броды – Дубно.

Первые коррективы в задачи, поставленные планом прикрытия границы, были внесены во второй половине дня 22 июня. Выше уже говорилось о переподчинении 8-го мехкорпуса. Некоторые дивизии были перенаправлены в новый район. Так, 14-я кавдивизия была направлена под Кременец. В ее журнале боевых действий этот факт был отражен следующим образом: «В 19.50 дивизия при подходе к Изяславль [от] представителя штаба КОВО получила новую задачу: выдвинуться в Кременец и организовать противотанковую оборону в горно-лесистом районе, не допуская прорыва противника в направлении на восток, юго-восток и юг. Выход в район Кременец к исходу дня 24.6».[342] Причины выдвижения именно под Кременец не разъяснялись, но, похоже, именно вечером 22 июня у командования фронта начало складываться предположение о плане противника окружить советские войска в Львовском выступе. Соответственно, кавдивизия была направлена седлать дорогу, по которой мог быть осуществлен удар в тыл Львовского выступа. В дальнейшем это предположение довлело над умами командования фронтом и заметно влияло на принятие решений.

Корректировка некоторых положений плана прикрытия произошла уже в первой половине дня. 5-я противотанковая артиллерийская бригада должна была стать резервом командования фронта вместе с 15-м мехкорпусом. По воспоминаниям командира бригады К. С. Москаленко, командующий 5-й армией М. И. Потапов попросту подмял ее под себя. В пересказе Москаленко командарм мотивировал свое решение так: «Учитывая сложившуюся обстановку, приказываю: бригаде следовать, как я уже ранее сказал, на Владимир-Волынский и во взаимодействии с 22-м механизированным корпусом генерал-майора Кондрусева разбить противника, перешедшего границу, восстановить положение. Границу не переходить. Всю ответственность за нарушение бригадой задачи, предусмотренной мобилизационным планом, беру на себя».[343]

С напутствием «Границу не переходить» бригада Москаленко около 10.00 22 июня выступила навстречу III моторизованному корпусу. Последующие события заставили вспоминать указание командарма «границу не переходить» в лучшем случае с горькой иронией.