Томас Квик. История серийного убийцы - Ханнес Ростам

позднее семи. Она собиралась встретиться с подружками Сабиной и Линдой — они уже ждали около «магазина низких цен» в торговом центре Хёрбю.

Через шесть дней тело Хелен обнаружили в пластиковом мешке на куче камней в Толларпе — в двадцати пяти километрах от её дома. Судмедэксперт заключил: в течении нескольких дней Хелен находилась в плену у педофила, который совершал насильственные действия и в конце концов убил её.

Связать Квика с этим убийством не позволяли сразу несколько обстоятельств. Во-первых, между появлением фотографии в газете и убийством прошёл целый год. Но была и другая, куда более веская причина не публиковать материал: лысеющий человек на фотографии не был Томасом Квиком.

Казалось бы: достаточно показать Квику фотографию — и все сомнения развеются. Вскроется ошибка, и об истории забудут. Но не тут-то было.

«Я был шокирован, увидев эту фотографию», — сказал Квик газете «Экспрессен». Воспоминания об этой поездке были вытеснены из моей памяти, но теперь начали возвращаться.

Квику даже удалось найти оправдание несовпадению во времени:

«Я ездил на аукцион в Мальмё как в 1989-м, так и в 1990-м», — пояснил он.

«Серийный убийца» из Сэтерской лечебницы заверил: он действительно ездил в провинцию Сконе, чтобы совершить новое убийство. Он не отрицал, что жертвой стала Хелен.

В «Экспрессен» писали об этом два дня подряд. В первый день вышла статья под названием «Я убивал и в Сконе»; на следующий день заголовок изменился: «Фотография доказывает: Квик бывал в Сконе». На взятой из газеты для собирателей марок иллюстрации лысеющий Квик обведён в кружок, а в статье сам серийный убийца даёт пояснения.

Один из читателей чуть не поперхнулся кофе, взглянув на старую фотографию. Он тут же узнал «Томаса Квика» и позвонил местному конкуренту «Экспрессен» — газете «Квэльспостен».

«Не думаю, что Свен-Улоф Карлссон обрадуется, узнав, что “Экспрессен” окрестила его серийным убийцей», — сказал он.

Догадка читателя оказалась верна. Когда филателист вернулся из командировки в Париж и увидел своё лицо в «Экспрессен», то тут же позвонил в «Квэльспостен»:

«Это же полная чушь! Удивительно, как можно выдумывать подобные истории и даже не проверять факты! Назвать меня серийным убийцей! Я оскорблён и возмущён до глубины души!» — рассказывал Карлссон корреспондентам «Квэльспостен».

Он собирался подать в суд на «Экспрессен» и заявить в полицию на Пелле Тагессона. Разумеется, само по себе ошибочное обвинение не сулило ничего хорошего, но для следователей оно явилось очередным подтверждением тому, что Томас Квик лжёт. Он никуда не ездил и не совершал этого преступления. Томас подтвердил подозрения «Экспрессен», хотя прекрасно знал, что никогда не посещал аукционов для филателистов и что на фото был вовсе не он.

В следующем году Квик всё же пытался намекнуть на свою причастность к смерти Хелен Нильссон. Следователи принялись узнавать, что он делал в то время, когда было совершено убийство. Квик постоянно посещал психотерапевтические сеансы психолога Биргитты Риндберг, которая в 1970–80‐х принимала Стуре Бергваля в Сэтерской лечебнице.

Прокурор Кристер ван дер Кваст послал Туре Нессена и Анн-Хелене Густафссон в Авесту, где те допросили Биргитту Риндберг. Из материалов допроса:

«Биргитте Риндберг был задан вопрос, приходил ли Томас Квик 21 марта 1989 года на приём лично или же они беседовали по телефону. Биргитта Ридберг отвечает, что уверена — он приходил к ней. Если бы беседа состоялась по телефону, она бы это записала, но, судя по записям в её журнале, встреча проходила в кабинете».

Тем самым Риндберг предоставила Томасу Квику алиби на момент убийства Хелен Нильссон. Но Анн-Хелене Густафссон не желала довольствоваться лишь одним вопросом: как-никак, бывший психолог Квика могла предоставить следствию полезную информацию. Так и случилось:

«Далее она заявляет, что весной 1966 года видела репортаж о Томасе Квике в программе “Репортёры”. В ней Томас Квик рассказал, среди прочего, о сексуальных домогательствах со стороны отца.

Биргитта Риндберг поясняет, что подобные высказывания не соответствуют той информации, которой она обладает благодаря терапевтическим сеансам. Единственное, что Квик упоминал на них, — так это не слишком сильная любовь к отцу. По словам Биргитты Риндберг, после этих бесед у неё сложилось впечатление, что в семье отец был “слабым”, а мать — “сильной, доминирующей стороной”».

Также Риндберг рассказала, что в 1974 году Квик звонил ей из гостиничного номера и говорил о намерении совершить самоубийство. Ей удалось сменить тему разговора и отвлечь его, и тем самым она спасла ему жизнь.

При учёте всего написанного об убийствах ей казалось странным, что он не захотел облегчить душу и поговорить об этом, тем более он звонил, чтобы попрощаться перед смертью. Для неё было очевидно, что причина попыток свести счёты с жизнью — в неспособности Квика сосуществовать с другими людьми:

«Биргитту Риндберг просят описать Томаса Квика в то время, когда он был её пациентом в середине 1970‐х и в 1989 году. Она, не задумываясь, отвечает, что не воспринимала его как убийцу. Она не испытывала страха перед ним. В нём прослеживалась некая агрессия, однако он никогда не проявлял по отношению к ней никакого насилия. Единственное насилие, которое она заметила, — это его насилие в отношении самого себя. Биргитта Риндберг считает, что главный врач Мортен Каллинг придерживается того же мнения насчёт Томаса».

На допросе Риндберг призналась: Томас Квик, которого она видела по телевизору, был куда более красноречив и раскрепощён, чем тот пациент, которого знала она. Ни она, ни Мортен Каллинг не считали его серийным убийцей.

Вернувшись в Стокгольм, Анн-Хелене Густафссон распечатала материалы допроса и положила их в кабинете комиссара Стеллана Сёдермана.

А спустя пару дней произошло нечто невообразимое. Всё началось с того, что Густафссон услышала из кабинета Сёдермана гневный рёв. Кто-то начал выкрикивать её имя. Оказалось, протокол только что прочитал Кристер ван дер Кваст, и увиденное совсем его не обрадовало.

«Он принялся отчитывать меня. Кричал и ругался, что я превысила свои полномочия», — поясняет она.

Ван дер Кваст считал: единственное, что от неё требовалось — это разузнать о терапевтической беседе Квика 21 марта 1989 года. Ничего более!

«Меня вовсе не интересует, что чёртов психолог думает о Томасе Квике!» — орал он.

Анн-Хелене Густафссон была шокирована. Она ведь только выполняла свои обязанности: допросила человека и распечатала протокол:

«Такого не случалось ни прежде, ни после: на меня никогда не орали из-за проведённого допроса».

Кристер ван дер Кваст отказался принять материалы в таком виде, потребовав распечатать лишь ту часть, где речь шла об алиби Квика на момент убийства Хелен Нильссон.

«Я противилась, не хотела вносить