Томас Квик. История серийного убийцы - Ханнес Ростам

повергало его в шок. Однако изоляция означала и другое: он ничего не мог знать о вдруг возникшем алиби — медицинской карте Ингелы.

Несмотря на твёрдое алиби, 12 октября Фаребринка всё же отвезли в Сэтерскую лечебницу, где ему предстояла очная ставка с Томасом Квиком. На записи видно, как они сидят друг напротив друга, рядом с каждым — адвокат. На допрос также приехали Кристер ван дер Кваст, Сеппо Пенттинен, Анна Викстрём и Туре Нессен.

Первым вопрос задаёт Пенттинен: он спрашивает Квика, является ли сидящий напротив человек его соучастником.

— Это Йонни Ларссон, да, — не моргнув глазом отвечает Квик, снова рассказывает, как они познакомились в 1970‐х в Йокмокке и называет пару общих знакомых.

Фаребринк молчит, стиснув зубы, и терпеливо ждёт, когда ему дадут слово.

— Ни в каком Йокмокке мы с тобой не встречались. И парней, которых ты называешь, я не знаю. Спросите их! Это ведь так просто!

Следователи умалчивают, что уже опросили тех самых «парней». Все как один заявили: они не знакомы с Фаребринком.

Фаребринк поворачивается к Квику и спрашивает его с едва заметной улыбкой:

— Ты говоришь, мы встречались. И какая у меня, например, была машина?

— Понятия не имею, — держится Квик.

— Но ведь ты должен знать, на чём я ездил?

— Нет, — обрезает Квик, хотя до этого неоднократно говорил: у Йонни Фаребринка был пикап «Фольксваген».

Пенттинен просит Квика рассказать о тех годах, когда оба учились в Народной школе.

— Как часто и где именно вы там встречались?

— Должно быть… раза четыре, может, пять. Встречались мы обычно вечером и вместе с Г. П. и Й. брали пивко, сидели в сауне и трепались о том о сём, — говорит Квик.

— Значит, вы вместе ходили в сауну?

— Точно.

Фаребринк качает головой. По его лицу нетрудно догадаться, что он думает о Томасе Квике.

— Во-первых, я ненавижу баню. Ни за что не пойду туда по собственному желанию: там ведь дышать невозможно!

Фаребринк снова поворачивается к Квику. У него на губах — хитрая улыбка:

— Говоришь, мы были в сауне и пили пиво? А помнишь, какая у меня татуировка на ноге?

— Нет, — отвечает Квик.

— Неужели? А на спине?

— Нет, не…

— Татуировку на ноге не забудешь, точно знаю! Если бы мы действительно были знакомы, ты бы её запомнил. Вот уж могу поклясться: ты бы точно не смог её забыть.

Туре Нессен — единственный в этой комнате, кто понимает, о чём говорит Фаребринк. В полиции о Йонни обычно говорят так: «Вон идёт тот, кто всегда вооружён». На бедре Фаребринка красуется огромный револьвер.

Квик понятия не имел, что за татуировки были у Фаребринка, но после допроса начал об этом размышлять. Спустя четыре месяца в одном из писем Биргитте Столе он рассказывает, что на спине Йонни был сюжет из «Тысячи и одной ночи». Правда, эти «восстановленные воспоминания» не имели ничего общего с действительностью. На спине Фаребринка — татуировка, изображающая электрический стул. Йонни удержался и не рассказал на допросе о своих нательных рисунках, ведь это был один из немногих его козырей. Однако на Анну Викстрём куда большее впечатление произвело то, что Квику всё же удалось поведать о Фаребринке.

— Он описывает ваши предпочтения, вашу внешность. Он абсолютно не сомневается, когда говорит о вас. Должно быть, у него прекрасная память, если он и сегодня способен сообщить такие подробности, — говорит Викстрём.

— Конечно. Это и удивляет. Я вообще не понимаю, как он может тут сидеть и рассказывать такое. Откуда он вообще это всё берёт?.. — соглашается Фаребринк.

Он не находит разумного объяснения, почему Томас Квик решил втянуть его, незнакомца, в свои истории. И это Фаребринк ещё не слышал, что Квик назвал его местным рабочим, который разъезжает по Йокмокку с собственными инструментами. И уж тем более ему невдомёк, что его имя назвал Квику Сеппо Пенттинен.

На допросе Анна Викстрём представляет всё в ином свете.

— 23 ноября [1994 года] было названо десять мужчин, причём прозвучали как их имена, так и фамилии. Все эти мужчины так или иначе связаны с Норрботтеном, и в записях встречалось имя Йонни Ларссона.

Это откровенная ложь — об этом знают и Сеппо Пенттинен, и Кристер ван дер Кваст, и Томас Квик, и Клаэс Боргстрём. Но никто и бровью не ведёт.

Фаребринка услышанное не особенно впечатляет — скорее, это кажется ему подозрительным:

— В то время меня уже не звали Йонни Ларссоном! Меня звали Йонни Фаребринком.

— А я помню имя Йонни Ларссон-Ауна. А вот «Фаребринк» — нет, — вставляет Квик.

Зря он это сделал: Йонни Фаребринк выходит из себя:

— «Ларссон-Ауна», откуда ты вообще взял эту фамилию?

— От тебя, разумеется.

— От меня? Быть этого не может. Меня звали Фаребринк. А вот Ауна — это старая семейная фамилия, её носил мой отец.

Семейную фамилию «Ауна» Йонни не использовал никогда. Даже его старые друзья и знакомые не знают, что его так зовут. Фамилия значится только в официальных реестрах.

Квик же рассказывает о жившем в лесной хижине знакомом, к которому они ездили вместе с Йонни.

— Особенно помню один случай, — продолжает Квик. — Думается, для тебя это не самая приятная тема… Ну, у нас ведь с тобой там был секс. Дома у того человека мы ведь дрочили друг на друга.

— Слушай! Сказать, что я думаю о таких свиньях, как ты? Сказать? — кричит Йонни.

— Не нужно, — отвечает Квик.

— Вы утверждаете, что Йонни — гомосексуалист? — спрашивает ван дер Кваст.

— Нет, совсем нет, — отвечает Квик.

— О боже! — стонет Фаребринк.

Анна Викстрём поворачивается к Фаребринку и предлагает прокомментировать утверждение Квика.

— Нет, мне нечего ответить на такие идиотские заявления. Знаете, совсем нечего. Это просто какое-то безумие.

Глаза Йонни сужаются, и он показывает на Квика.

— Знаешь, скажу только одно! Вот так явиться и заявлять, что я — гей, знаешь ли…

— Я этого не говорил, — поясняет Квик.

— Ты патологический лжец — или как? Ты сам-то веришь в то, что говоришь? Веришь?

После перерыва Квик подробно рассказывает о том, как они с Фаребринком встретились в Йокмокке, поехали в Мессауре и совершили убийство на озере. Анна Викстрём смотрит на Фаребринка:

— Для начала, что скажете о встрече с Томасом Квиком в ресторане напротив магазина?

— А! Чушь! В том году я вообще не был в Йокмокке.

— А ресторан напротив магазина в Йоккмокке вам известен? — продолжает Викстрём.

— Нет. Знаю, что там есть магазин. Ресторана нет, — отвечает Фаребринк.

Даже следователи знают: ресторана, о котором говорил Квик, никогда не существовало. Довольно серьёзная нестыковка в его истории.

— Вам