Графиня берет выходной - Екатерина Павлова

Страшно. Очень-очень страшно. Как никогда в жизни. Все, что было до этого момента сущие пустяки. Кровь стучит в висках, желудок прилипает к позвоночнику, и во рту становится сухо точно в пустыне.

Руки, правда, не дрожат, они уверенно ложатся на коробку передач и включают заднюю. Резкое нажатие на педаль газа, глухой удар бампера о позади стоящую машину. Полный вперед — и мы врезаемся впереди стоящий автомобиль, который из-за толчка сдвигается немного за стоп-линию.

— Диана, что ты творишь?! — восклицает ничего непонимающий Генри.

— Любимый, — включаю заднюю скорость, чтобы еще раз смачно въехать в подпирающий нас автомобиль, — Я знаю, что делаю.

На самом деле ни черта не знаю! Просто делаю все как по наитию.

Еще один глухой удар, и пространство для маневра расчищено.

Толстяк ускоряется, даже почти переходит на бег. Я выкручиваю руль и ухожу на обочину, когда он достает свою руку из внутреннего кармана куртки. Моя бурная фантазия рисует пули, пролетающие со свистом над головой, но в реальности ничего подобного не происходит. Толстяк блефовал, единственное, что он вытаскивает из-за пазухи — свой огромный кулак, которым со всей мощи ударяет по багажнику автомобиля. Страшно, но уже не так сильно. Подаюсь вперед, и мне чудом удается вклиниться в поток мимо летящих машин.

— Ты просто чокнутая, Ди! — кричит Генрих.

— Есть немного, — нервно соглашаюсь с ним.

Выигрываем еще несколько секунд, но из-за оживленного уличного движения в полосе города трудно полностью избавиться от хвоста. Желтый кроссовер прилично отстает, но ему все равно удается отслеживать наши перемещения на перекрестках.

В итоге из города мы вновь выезжаем на скоростную магистраль, и когда на горизонте начитают маячить яркие фонари массивного моста, Генрих предлагает очередной вариант:

— После моста попробуй в самый последний момент уйти на дублер и свернуть к гольф-клубу.

Молча киваю и ускоряюсь, хотя вижу, что впереди нас поджидает очередное скопление автомобилей. Лавирую в потоке машин, змейкой скольжу между рядами под возмущенные гудки клаксонов. Наглею, но и кроссовер не отстает. В какой-то момент он догоняет, выдвигается вперед на полкорпуса и прижимает нас к бордюру. Воздух разрезает резкий металлический скрежет, руль дрожит в моих руках, и я послушно подаю его к обочине, чтобы в следующий момент что есть силы выкрутить его в обратную сторону. Трусь о бок кроссовера, разве что искры не летят. Они выигрывают в массе, а мы в мощности.

Резко выжимаю тормоз, включаю заднюю и резко выворачиваю руль. Кроссовер проносится вперед, а мы встаем едва ли не перпендикулярно едущему потоку машин и выезжаем на дублер.

— Ди, ненормальная, я говорил, что люблю тебя?

Меня потряхивает, но Генрих ответных признаний и не ждет.

— Сейчас их перехватят, наши ребята ждут эту парочку на съезде, — воодушевленно болтает Генри, — Ты не находишь странным, что машина была всего лишь одна?

— Тебе странно? — зло шиплю я. Теперь, когда опасность миновала, плотину моей сдержанности сносит бурной рекой эмоций, — Я удивлена, что она вообще была! Почему ты вообще не озаботился этим вопросом? Не нанял охрану, например?

Злюсь на Генриха за его беспечность, за пережитый мной страх.

— Я не хотел привлекать лишнее внимание, Ди. Тем более Юсуф обещал, что погони не будет, — спокойно объясняет он, а я злюсь еще сильнее.

— А ты поверил! Вроде бы вы, Лорд Истербрук, не наивный юноша! — стреляю в Генриха недобрым взглядом.

Гольф-клуб проезжаем довольно быстро, я сразу же и не замечаю, как мы оказываемся на узких каменных улицах маленького восточного городка, дороги и дома которого полностью выложены из желтого отшлифованного камня.

— Эмиру нет резона нас обманывать, дорогая. Ключ от ячейки с его деньгами все равно у нас, — довольно сообщает Генрих и в подтверждение своих слов ловко подбрасывает на ладони огненный рубин.

— Это же ключ от дипломата, — хмурюсь, недоумевая.

— Не только, — изгибаются губы Генриха в коварной улыбке.

— То есть мы сейчас кинули на немаленькие такие деньги самого эмира? — ужасаюсь я. От этой мысли волосы встают дыбом, и пульс начинает шалить. Перехватываю руль покрепче, боюсь, что он выскользнет из моих увлажнившихся рук.

Кажется, из страны нам, точно уже не выехать. Генрих ловит мой испуганный взгляд и осторожно касается моего задеревеневшего плеча:

— Ди, не драматизируй. Юсуф прекрасно осведомлен о рубине. В любом случае забрать деньги из хранилища может только он сам и никто другой, — успокаивает меня Генрих, а я удивлено приподнимаю бровь, требуя дополнительных разъяснений, — Доступ к банковской ячейке с деньгами есть только у эмира, а ключ он получит только тогда, когда Сияние Сахари окажется в Королевстве. Неплохой залог нашей безопасности?

— Почему бы ему просто не скрутить нам головы и не забрать камень? Оба камня? — язвительно уточняю у Генриха.

— Наверное, потому что мы не последние люди в Королевстве, Леди Истербрук, — хмыкает Генрих, намекая, что я ни много ни мало дочь герцога и дальняя родственница самого Короля, а не просто никому неизвестная Донна Хендрикс, — За камнем эмир прилетит завтра, и мы передадим его на приеме у твоего отца.

— Хорошо, — скованно киваю.

— Так что, Леди Истрербрук, можете начинать планировать званый вечер по случаю покупки Сияния Сахари, — подмигивает он мне.

А мои нервы не выдерживают. С трудом вхожу в поворот, и машина с противным скрежетом царапается об угол дома.

— Я больше не Леди Истербрук, — сквозь сжатые зубы цежу я, пыхчу и бросаю на дорогу сердитые взгляды исподлобья. На Генриха не смотрю — это выше моих сил, — Хочу напомнить, что мы подписали документы на развод.

Понимаю, что сейчас не время и не место, но дольше молчать не могу. Кипящий внутри меня вулкан бурлящей лавой ломится наружу, и его уже не остановить. Прорвало, что называется.

— Ах, да, документы. Да, припоминаю такое… — Генри потирает подбородок с задумчивым видом, — Видишь ли, дорогая, с ними случилась небольшая неприятность.

— Что еще за неприятность? — грубо выкручиваю руль, отчего Генрих падает на бок, а машина вновь трется об угол здания. Езда по узким улочкам не моя сильная сторона, она требует особой сноровки.

— Они намокли, — безмятежно произносит Генрих, а я недоуменно качаю головой и переспрашиваю:

— Намокли?

— Да, Леди Истебрук, немного намокли после того, как немного загорелись.

— Немного загорелись? — голос мой дрожит от непонимания и от предвкушения чего-то особенного. Не знаю, что произошло с этими многострадальными бумагами, но мне это уже нравится.

— Да, дорогая. Они немного помялись, я их честно хотел разгладить, но ничего путного у меня не вышло. Наверное, бумага оказалась некачественной. В общем, я расстроился и спалил их ко всем чертям.