Стратегия непрямых действий - Генри Лиддел Гарт

Ясно также, что быстрое развитие немецкого наступления на Седан было облегчено тем, что оно последовательно создавало угрозу другим объектам и держало французов в неведении относительно его дальнейшего направления. Вначале французы недоумевали, нанесут ли немцы удар по Парижу или в тыл французских армий в Бельгии; затем, когда немецкие танковые дивизии устремились на запад, французы не могли определить, куда направятся немцы в сторону Амьена или Лилля. Дезориентируя таким образом французов и отношении истинного направления своего движения, немецкие войска быстро продвинулись до побережья Ла-Машпа.

Тактика немецких войск соответствовала их стратегии: они избегали наносить удары в лоб и постоянно стремились найти уязвимые места, где противник оказывал наименьшее сопротивление. Пока государственные деятели союзников, совершенно не понимавшие характера современной войны, призывали свои армии отразить вторжение сильными, неослабевающими контрударами, немецкий танковый поток промчался в обход громоздких скоплений пехоты союзников. (Союзные войска, возможно, и остановили бы этот поток, если бы им не было приказано отказаться от обороны укрепленных рубежей. Ничто не могло быть менее эффективным в этих условиях, чем их попытки проведения контратак и нанесения контрударов.) В то время как союзное командование искало сражений, немецкое командование, усвоившее опыт прошлого, избегало их, стремясь парализовать своего противника в стратегическом отношении. Немцы использовали для этой цели танки, пикирующие бомбардировщики и парашютистов. Они создавали беспорядок в тылу и нарушали коммуникации противника. В свете итогов войны во Франции смешно звучит успокаивающее заявление фельдмаршала Айронсайда о том, что генералы противной стороны будут испытывать затруднения из-за того, что никто из них в Первую Мировую войну не был в чине выше капитана. Восемью годами раньше Гитлер критиковал своих генералов за то, что они не видели новых удивительных вещей, совершенно не обладали воображением, находились в плену своих технических знаний. Однако, несмотря на эти недостатки, некоторые из более молодых немецких офицеров показали исключительную способность оценивать новые идеи.

Но не только использованием нового оружия, новых приемов, тактики и стратегии объясняются успехи Германии. В ходе войны Гитлер придал непрямым действиям более широкий размах и вложил в них более глубокое содержание. Этого он добился посредством изучения большевистских методов революции, так же как новая немецкая армия выиграла от применения разработанной англичанами техники ведения механизированной войны. Знал об этом Гитлер или нет, но использованные им основные методы в обеих областях применялись в далеком прошлом монголами при Чингисхане. При подготовке наступления Чингисхан стремился найти влиятельных приверженцев в других странах, которые могли бы изнутри подорвать сопротивление этих стран, вызвать волнения и быть готовыми образовать новое, послушное ему правительство. У Гитлера не было надобности в подкупе таких лиц. Он рассчитывал на вольных и невольных агентов из среды правящих классов, на их своекорыстное честолюбие, авторитарные наклонности и партийный дух. Затем, чтобы открыть путь своим войскам, Гитлер в подходящий момент использовал штурмовиков, которые проникали на территорию противника еще в мирное время под видом коммерсантов или экскурсантов и по получении соответствующего сигнала переодевались в военную форму противника. Их задачей было выводить из строя коммуникации, распространять ложные слухи и, если возможно, похищать видных общественных деятелей. Этот замаскированный авангард немцев в других странах в свою очередь должны были поддерживать парашютисты.

В войне, которую Гитлер намеревался вести, фронтальные наступления немцев были бы либо блефом, либо простой военной прогулкой. Основное внимание обращалось на нападение на противника с тыла в той или другой форме. Гитлер с презрением относился к фронтальным штурмам и рукопашному бою, являющимся азбукой для обычного солдата. Он начинал войну с деморализации и дезорганизации противника. Более того, сама война должна была носить скорее психологический характер: слова вместо оружия, пропаганда вместо снарядов. Если в Первой Мировой войне для разрушения оборонительных сооружений противника перед наступлением пехоты проводилась артиллерийская подготовка, то в будущей войне Гитлер предлагал предварительно подорвать моральный дух противника. В этой войне должны были использоваться все виды оружия и особенно пропаганда. «Генералы, несмотря на уроки войны, хотят проявить себя этакими благородными рыцарями. Они думают, что война будет вестись наподобие турниров в средние века. Мне не нужны рыцари. Мне нужны революции», — говорил Гитлер.

Цель войны для Гитлера — заставить противника капитулировать. Он считал, что, если воля противника к сопротивлению будет парализована, убийство станет излишним, являясь, кроме того, грубым и расточительным средством для достижения цели. Окольный путь — впрыскивание микробов в организм сопротивляющейся страны для подавления ее воли — явился бы, по его мнению, гораздо более эффективным средством.

Такова была теория войны Гитлера, рассчитанная на применение психологического оружия. Тот, кто пытался остановить его, должен был бы предварительно понять это. Целесообразность использования этой теории в военной области была доказана. Более эффективными являются действия, приводящие к параличу нервной системы военной машины противника, чем непосредственные удары по его живой силе. Применение этого метода в политической области не было достаточно проверено. Остался открытым вопрос, удалось ли бы только при помощи психологического оружия деморализовать сопротивление противника без парализующего воздействия новых родов войск, применяющих новые методы наступления. Даже на примере нойны с Францией мы видели, что превосходство Германии в военной технике было вполне достаточным для разгрома, не говоря уже о предварительном ослаблении воли Франции к сопротивлению.

При значительном превосходстве в силе или искусстве ее применения силой всегда можно преодолеть другую силу. Но нельзя силой подавить идеи. Будучи неосязаемыми, идеи поддаются только психологическому воздействию, и их устойчивость не раз ставила в тупик бесчисленных поклонников силы. Никто из них, возможно, так не осознавал силу идей, как Гитлер. Но то обстоятельство, что Гитлеру по мере возрастания его могущества все больше приходилось полагаться на применение силы, свидетельствовало, что он переоценил свои возможности политическими методами обращать идеи себе на пользу. Ведь идеи, которые не проистекают из практического опыта, являются нежизненными и оказывают сильное обратное действие.

Гитлер еще дальше развил искусство наступательной стратегии. Он лучше, чем любой из его противников, овладел искусством проведения первого этапа большой стратегии, а именно развития и координирования всех видов военных приготовлений и всех возможных средств, которые могут быть использованы для воздействия на волю противника. Однако, подобно Наполеону, Гитлер недостаточно разбирался в вопросах большой стратегии такого высокого уровня, когда война ведется с предвидением тех изменений в устройстве мира, которые последуют после войны. Для того чтобы добиться успеха, человек должен быть не только стратегом, но одновременно и вождем, и философом. Хотя стратегия противоречит принципам морали, так как она в значительной степени основана на искусстве обмана, большая стратегия имеет тенденцию не расходиться с принципами морали, поскольку она всегда имеет в виду конечную цель прикладываемых усилий.