Темная душа: надо память до конца убить - Ирина Павловна Токарева

class="p">Джерри согласно наклонил голову. Не отрывая горящих глаз от его голого торса, она расстегнула пуговицы на блузке, стянула с обоих плеч зеленую ткань, поводя бедрами, освободилась от одежды, сбросила юбку на пол, переступила через нее, оставшись в нижнем белье. Джерри протянул к ней руку, она приблизилась, позволила ему дотронуться до талии, до груди. Он стал целовать ее живот. Его руки медленно двигались вдоль ее тела, гладили ее бедра, пробирались под тонкий шелк трусиков, наслаждаясь ее податливостью. Шершавые подушечки пальцев дразнили кожу. Порывисто дыша, Кэт взяла его голову в ладони, притянула ближе. Его дыхание опаляло ее.

– Подожди, – она задохнулась, впиваясь ногтями в его волосы, – я разделась не до конца.

Джерри мгновенно отпустил ее. Взглянул снизу вверх. Серые глаза, прикрытые темные ресницами, возбуждающе потемнели. Она физически ощущала их горячий, как лава, взгляд, будто бы стекающий по ней, когда она торопливо освобождалась от нижнего белья. С наслаждением ощущала свою наготу, открывающуюся его глазам. Смотрела на него, будто сквозь туман. Этот мужчина, сидевший перед ней, был само воплощение мужественной, зрелой красоты. Она видела эту жесткую, повелевающую красоту в затушеванном тьмой рисунке его лица. Упивалась ей, рассматривая гордую линию сильной шеи. Соглашалась, что потеряна, любуясь свободным, мощным разворотом его плеч. Ей хотелось коснуться его.

Кэт шагнула к дивану, опустилась на колени перед Джерри. Закинула руки ему на шею, потянулась к нему вся. С огромным наслаждением вдохнула его запах. Мягкой грудью прижалась к его мускулистой груди.

– Джерри, поцелуй меня.

– Кэт, – жарко дохнул он ей в самое ухо и взял за запястья, отрывая от себя. Девушка, отстраняясь, посмотрела на него, словно пьяная. В данный момент ей вовсе не хотелось разговаривать. Она снова попыталась его поцеловать. Он отклонился, – послушай.

– Что?

– Кэт, ты так красиво умеешь раздеваться, – уголки его губ язвительно приподнялись. – Теперь, будь добра, – он стиснул крепкими пальцами ее подбородок, в серых глазах блеснула насмешка, – оденься также красиво.

Сказав это, он оттолкнул ее, поднялся с дивана и пошел прочь. Направился в спальню, но не в их общую спальню на втором этаже. А в эту изолированную, далекую от нее комнату здесь, внизу. Сидя на ковре, она провожала его изумленным взглядом и чувствовала себя дешевкой, дрянью, портовой проституткой, которой попользовались, а заплатить с унизительным презрением отказались.

В ее сознании, одуревшем от сексуального желания, растерянности, унижения, обиды, непонимания, злости и гнева, что-то перещелкнуло. Удаляющийся прочь плечистый мужчина, узкобедрый, длинноногий на глазах терял в росте, уменьшался, укорачивался. Покрылся серой шерсткой, у него выросли громадные круглые уши, на крепкой заднице проклюнулся тонюсенький мышиный хвостик.

– Ах, Джерри, – мстительно прошептала Кэт, размахнулась и врезала кулаками по сиденью дивана, – сволочь ушастая, мышь паскудная. Ты мне за это ответишь.

Мышонок Джерри исчез за дверью спальни. Кэт поднялась. Прошлась по ковру взад-вперед, разминая ноги.

– Что там плел про виски этот паршивец? – сказала она вслух по-русски, – Бутылка на столе на кухне?

Кэт прошла на кухню, увидела бутылку с темной жидкостью, которой осталось немного на дне.

– «Налей себе, если хочешь». А и налью, пожалуй, – она вылила все до остатка в стакан, заполнив его на высоту трех пальцев, – водочки бы сейчас, но ты ее не держишь, жалкий, ничтожный человек.

Выдохнув в сторону, Кэт стала пить. Удалось сделать лишь пару глотков. Девушка ошпарила гортань, скривилась, с силой поставила стакан на стол.

– Фу-у-у-у, отвратное пойло, ломанного гроша не стоит. В задницу ваш копченый привкус вместе с послевкусием, чем бы заесть его? Всю глотку спалила.

В холодильнике отыскалось яблоко, Кэт надкусила его, прожевала, проглотила, запила все это дело водой из-под крана.

– Тебе показалось, ты можешь кидать меня, как шлюху? Тебе показалось не правильно. Ты ошибся, дружок. Сейчас я с тобой разберусь.

Он лежал на спине поверх покрывала в темноте, когда она вошла. Кэт зажгла лампу на комоде.

– Тебе нравится меня видеть, когда мы занимаемся любовью, – она знала, как золотится ее хрупкое тело в слабом свете лампы, и какое впечатление производит это зрелище на шотландца.

– Иди спать, Кэт, – безразлично отозвался Джерри.

– Сплю я обычно с тобой.

– Не сегодня.

– Почему, чем я тебе не угодила? Не нравлюсь? Посмотри на меня.

Он прикрывал веками глаза, но послушно смотрел.

– Или я что-то не так сделала? – она забралась на кровать и стянула с него брюки, – Хм, Джерри. Вижу, ты юлишь. Я очень нравлюсь тебе. И все сделала так. И еще сделаю.

Она уселась на него сверху.

– Готов, мой гордый горец?

Совсем скоро Джерри был доведен до исступления. Стонал и рычал, а она на нем извивалась, мучила его и ускользала.

– Иди сюда, Кэт, – кровь в нем бушевала, внутри бесчинствовала настоящая буря, – иди ко мне, я больше не выдержу.

– Терпи, любимый, я еще не закончила.

– Хочу тебя.

Он уже терял сознание, озверел, рыча подмял ее под себя. Но она ловкой кошкой вывернулась из-под него. Спрыгнула с кровати, встала на ноги. Он отупело уставился на нее.

– Вот теперь, – сказала Кэт, отдышавшись, – Я оденусь. А ты можешь спать.

– Кэт, я не…

– Спокойной ночи, Джерард.

Она бесшумно вышла.

Он вцепился зубами в угол подушки, вжал в нее лицо.

«Получил. Расквитались с тобой по полной! – не справляясь с душащей его страстью, Джерри перевернулся на спину, – Кто кого наказал? Кто кому отплатил? Она делает со мной все что пожелает! Дьявол»!

Всегда, стоит ему лишь допустить мысль о Кэт, возникает это чувство. Будто она в нем. Она его плоть, его кровь, она в нем, везде, в каждой кости, в каждом сухожилии. Поросла в нем, укоренилась. Заняла мозг, сердце. Украла душу. Спрятаться некуда. Некуда сбежать от нее, спастись. В голове не осталось ни закутка, ни единого темного угла, куда бы истерзанное сознание могло забиться и забыться, хоть на мгновение. И мысли-то допускать о ней не надо. Она постоянно присутствует незримо рядом. Встает перед внутренним взором, стоит только прикрыть глаза – вот как сейчас. Снится. Есть только ее запах, ее волосы, ее гладкая кожа. И хочется ее, хочется до смерти. Постоянно в нем это чувство, потребность в ней, ломка. Он зависимый.

Спустя какое-то время, когда он немного успокоился и мог думать нормально, Джерри сел на кровати, оперся локтями о колени, уставился во мрак.

«Ничего меня уже не волнует кроме нее, – подумал он, – сегодня звонили из дома, я снова не взял трубку. Что будет дальше? Мой бизнес развалится? Этот бар в Нью-Йорке, на кой черт он вообще мне нужен? Все