Сердце дракона. Том 15 - Кирилл Клеванский

— Подожди, Хаджар, — Гевестус словно почувствовал, что собирается сделать его временный ученик. А может так оно и было на самом деле. — не спеши… раньше ты всегда просил ветер стать частью тебя, а теперь… попробуй сам стать частью ветра.

Стать часть ветра? Как можно стать частью чего-то столь эфемерного, что почти не существующего. Балансирующего на грани реальности и вымысла. Легких ощущений, которые можно и не заметить, если сильно задуматься.

И все же…

Хаджар мысленно протянул руку.

Может ли он попросить ветер об этой услуге? Чтобы они вместе отправились в путешествие. Пусть короткое, но, может, таящее в себе опасности и тайны.

И, что удивительно, Хаджар увидел перед собой не пса, а будто самого себя. Он стоял с прямой спиной и улыбающимся лицом. Будто только этого и ждал.

А затем пещера исчезла.

Хаджар вдруг ощутил себя многоруким и многоликим. Он мог бежать с такой скоростью, что для него не существовало понятия пространства. Сейчас он быть здесь, а меньше мгновения в любом другом месте и это тоже было бы здесь.

Он видел перед собой горы, которые находились за тысячи и тысячи и тысячи километров. Он мог коснуться поверхности океана, находящего по ту сторону мира.

Он мог подняться так высоко, что солнце бы стало его небом, а земная твердь — далекой звездой. Он мог…

— Помни кто ты, Хаджар! — кажется, кто-то закричал, но его голос звучал тише весенней капели. — не потеряй себя в ветре.

И вдруг он увидел перед собой синие глаза с зелеными искрами внутри.

Нет, он не ветер.

Он человек.

– “Покажи мне”, — попросил Хаджар у своего друга. — “то, что я ищу”.

И они побежали среди пространства, пока не замерли на границе небольшого холма. На его вершине стояли люди, похожие на огонь. Или огонь, похожий на людей.

– “Нашел!” — подумал Хаджар.

— Шпион?!

Один из огней повернулся к нему, они встретились глазами, а затем Хаджар обнаружил себя лежащим на камнях пещеры. Он задыхался и с трудом глотал воду и пилюли, которые ему буквально заталкивал в рот Гевестус.

На плече Хаджара спешно заживал пузырящийся, красный ожог.

Ах да — кажется огонь-человек его ударил.

— Отлично, Хаджар, — повторял Гевестус. — Просто отлично!

— Еще раз — сколько их там?

Они стояли за пределами пещеры. Хаджар как раз начертил угольком на камнях точную карту с тем самым холмом. Иногда он отвлекался на то, чтобы посмотреть на пелену, отгородившую вход в пещеру какого-то бога от остального мира.

Какой чудовищной, неподдающейся осмыслению силой нужно обладать, чтобы создать не пространственный карман, а взять и отсечь часть реальности от остального её массива. И при этом сделать так, чтобы отсеченная частичка реальности не исчезла в бесплотное ничто.

— Двенадцать, может больше, — ответил Хаджар. — я почти не разобрал увиденного.

— Не удивительно, — кивнул Гевестус. Он почесывал щетину и разглядывал карту. — ты впервые использовал прямое единение со стихией. Удивительно, что ты вообще не потерял себя внутри Ветра.

— Я почти забыл, кто я есть, — машинально ответил Хаджар и вздрогнул. Эта фраза показалась ему знакомой. Будто он уже слышал её где-то.

Может быть во сне?

— Гевестус, — вдруг произнес он. — а ты помнишь, что тебе показала Хранительнца, когда ты искал свою Тропу?

— Никто не помнит, — отмахнулся полукровка. — не думай об этом, Хаджар. Она одна из Древних, а они любят играть с душами и умами. Порой их чарам поддаются даже Бессмертные и сами Боги. Так что не ломай голову, все равно не вспомнишь.

Что же… наверное.

Единственное, что Хаджар помнил из путешествия к Хранительнице, это то тепло и покой, который он там ощущал. Будто бы… вернулся домой. Может это она ему и показала? Дом?

— Учитывая, что один из них смог тебя ранить, пока ты находился внутри ветра, причем лишь разумом, то это многое говорит о его силе. Скорее всего, это создание ничуть не слабее меня. Так что я пойму, Хаджар, если ты не захочешь отправиться вместе со мной. Этой карты вполне достаточно, чтобы я один нашел дорогу.

Не сказать, что искушение не было высоко. Скорее — наоборот. Хаджар, привыкший к Реке Мира и своей реальности, плохо понимал принципы, по которым сражались в прошлом.

Что такое терна? Почему Истинные Слова делились на младшие, старшие и полные? Как ифрит смог ранить его тело, если то не покидало пределов пещеры.

Гевестус сказал, что если бы не заклинание бога, которое отделило их убежище от реального мира, то Хаджар после такого удара отправился бы к праотцам.

— Тем более, — продолжил воин. — они будут ждать нас. И не знаю, бился ли ты с ифритами, но это не самые простые противники. В чем ты уже мог убедиться.

Гевестус явно намекал на так и не заживший полностью ожог. Теперь на правом плече Хаджара красовался очередной шрам, благо им и так не был числа. Так что одним больше, одним меньше — кто считает.

— Мы начали это вместе, Гевестус, вместе и закончим, — твердо возразил Хаджар.

— Учитывая, что их там больше десятка — у меня не хватит сил, чтобы сражаться самому и приглядывать за твоей спиной. Если мы отправимся вдвоем, то каждый будет сам за себя.

Хаджар ответил молчанием.

Если таково было его испытание, то он пройдет его целиком и полностью.

— Что же, — Гевестус подошел к Хаджару и положил руку на его плечо. — как бы ни сложилась эта битва, я горд, что мой путь пересекся с твоим, юный воин. Если будет на то воля Миристаль, однажды они пересекутся вновь.

— Может быть, Гевестус… может быть…

Полукровка кивнул, а затем его глаза вспыхнули белым светом далеких звезд. В ту же секунду в них ударил столп звездного света, а мгновением позже Хаджар принял на Черный Клинок самый необычный удар из всех.

То, что он увидел как пламя, похожее на человека, действительно таковым и являлось.

Перед Хаджаром стоял живой огонь. Его ступни терялись в центре волн пламени, расходящегося лепестками бутона огненного цветка. Неприкрытая доспехами плоть — словно уплотнившийся жар кузнечного цеха. Красный до того, что похожий на раскаленный металл.

Единственная одежда, которую носил ифрит — накидка из застывшей лавы, прикрывавшая его пах и спускавшаяся до самых колен.

Вместо волос в небо взвивалось оранжевое пламя, а в глазницах пылало золотое сияние. Ифрит сделал шаг назад, а затем замахнулся. В его руке из чистого огня сформировалась кривая, короткая сабля.