Мент: Рождество по-новорусски - Александр Золотько

Владимир Родионыч набрал номер телефона Полковника.

– Ну, господин Полковник, как вам все происходящее?

– Вы имеете ввиду передачу?

– Я имею ввиду именно передачу. Я поначалу решил, и вы мне в этом решении помогли, что ваш любимый Гринчук поищет эти деньги, а потом успокоится. Да…

– Теперь вы думаете иначе?

– Теперь… Я хотел сегодня все закончить с ним мирно. Даже, старый дурак, приготовил ему выходное пособие в конверте…

– А он снова поступил по-своему.

– А он в последний раз поступил по-своему. Все. Мое терпение лопнуло. Вы, пожалуйста, подготовьте свою спецгруппу, – Владимир Родионыч чуть понизил голос. – Для Михаила. Решайте все через неделю, раньше я не смогу подготовить проверку работы отдела и отставку вашего подполковника.

Полковник промолчал.

– Да что вы там сопите на том конце провода, вы же понимаете, что он сорвался с нарезки. Он теперь уже ни о чем другом думать не может, кроме как о деньгах. Ни о чем. Это уже не тот капитан, который так поразил вас, Полковник. Мы думали, что он сломался и начал спиваться… А он сломался по-другому. Он возненавидел всех нас за то, что у нас есть деньги и власть. Вспомните тот новогодний вечер. Я тогда, каюсь, умилился, как он ловко прижал всех нас, как отводили взгляды властные и сильные дяди и тети. А он видел нас всех раздавленных и слабых. Он видел, как легко мы все превратились в грязь. И он это запомнил. Чем он хуже нас? Он ведь, если возьмет след, то уже не может остановиться. Он будет идти по следу, гнать свою жертву до тех пор, пока она не рухнет без сил. И наше счастье, что ему подвернулся этот кусок в четыре миллиона долларов. Иначе он нашел бы способ всех нас скрутить и прижать. В каждом из нас нашел бы слабину. И тогда мы умылись бы кровью. Каждый из нас. И вы, и я. Мы все. Вы меня слышите?

– Слышу.

– Слушайте, Полковник, – Владимир Родионыч замер, подбирая слова.

И удивился. Он сам не ожидал от себя такой вспышки, такой ярости и такого страха. Они все действительно беззащитны. Они не умеют реагировать вот именно на таких – уверенных в себе, ловких, жестких и прагматичных. И они не умеют обходится без таких. Они им нужны для защиты. И они – самая страшная угроза.

– Я даю на подготовку неделю. Через неделю Гринчук, – Владимир Родионыч задумался на секунду, потом вдруг облегченно улыбнулся. – Он получит новое назначение. Повышение за прекрасно проведенное расследование. И у него будет выбор – принять назначение, или уйти со службы. Я думаю – он уйдет. Если согласится… Вы уберете всех троих. Таких животных нужно уничтожать.

– Вы полностью уверены в своей правоте? – ровным голосом спросил Полковник.

– Да. Совершенно.

– Вы были уверенны в своей правоте, когда считали его алкоголиком и требовали увольнения. Вы были уверенны в своей правоте, когда говорили, что он может поискать деньги для своего успокоения. Теперь вы уверенны, что его нужно уничтожить. Вы хоть сами-то себя слышите? Вы ведь начали разговор со мной с того, что потребовали убрать только Михаила. А закончили приказом убрать всех троих.

– Ну и что?

– Ничего. Я не буду выполнять вашего приказа. Сегодняшнего приказа. Я выслушаю его завтра, когда вы придете в себя.

Владимир Родионыч вдруг понял, что не чувствует своей правой руки. Удивленно взглянул и увидел, что сжал телефонную трубку, словно пытаясь ее раздавить. Рука побелела, и ее свело словно судорогой.

– Я прошу вас, Владимир Родионыч, – сказал Полковник. – Я вас умоляю – просто сделайте паузу. Не отдавайте приказ сейчас. Подождите. Подумайте. Дайте ему день или два. Он не может так сойти с ума. Он не так устроен. Если это даже и срыв – он выберется. Я прошу вас!

– Хорошо, – сказал Владимир Родионыч, не сводя взгляда со своей руки.

– Я не расслышал.

– Хорошо, – повысил голос Владимир Родионыч. – Я подожду.

Он левой рукой нажал на рычаг телефона. Из трубки послышался ровный

гудок. Владимир Родионыч попытался разжать руку. У него ничего не получилось. На висках выступили капельки пота.

Еще раз. Пальцы не слушались. Они умерли, превратились в часть телефонной трубки. В пластмассу.

Владимиру Родионычу вдруг показалось, что омертвение начинает захватывать предплечье и плечо. Он весь становится пластмассовым. Весь. И через час Инга найдет в его кресле пластмассовую куклу. Замершую с телефонной трубкой в руке.

Владимир Родионыч левой рукой попытался отогнуть большой палец на правой. Палец не поддавался. Владимир Родионыч попытался снова. Он был упрямым. Благодаря своему упрямству он смог достичь своего нынешнего положения. И он никогда не уступит противнику. Даже если это его собственное тело.

Пальцы не поддавались.

Паралич? Его просто парализовало? Инсульт? Владимир Родионыч упрямо мотнул головой. Нет, это просто нервы. Он слишком долго сдерживался, не признавался себе, насколько тяжело воспринял и пережил эту историю с похищением и убийствами. Этот Роман, охранник, который перестрелял знакомых людей, женщин, детей, своих приятелей – только для того, чтобы заработать эти проклятые четыре миллиона? И Гринчук, который ради этих же проклятых денег готов пожертвовать всем, что раньше для него составляло смысл жизни.

Владимир Родионыч вдруг понял, что это преображение Гринчука было особенно страшным. Только сейчас Владимир Родионыч вдруг осознал, что уважал Гринчука. Уважал и завидовал, понимая, что сам уже никогда не сможет спокойно, дерзко и бесстрашно смотреть в глаза сильных мира сего. А Гринчук…

Словно сотни тысяч мельчайших иголочек впились в правую руку Владимира Родтоныча.

Только сейчас Владимир Родионыч понял, почему так тяжело воспринял поступки Гринчука. Тот предал – себя, своих друзей, Владимира Родионыча. Его ожидания. Веру в то, что не все и не всё продается

Предал.

Пальцы разжались, и трубка упала на стол.

Полковник прав. Не нужно так торопиться. Не нужно мстить Гринчуку за то, что он оказался не лучше остальных. Не нужно убивать его только за то, что он не смог оказаться достойным надежд, которые внушал окружающим.

Пусть он уходит. Пусть убирается из того мира, в который его позвали. Пусть отбрасывает шанс, который ему дали.

– Инга, – позвал Владимир Родионыч.

– Да, – секретарша возникла на пороге, увидела побледневшее лицо шефа и бросилась к нему. – Вам дать таблетки? Что с вами?

– Набери номер Гринчука, – попросил Владимир Родионыч.

– Хорошо, – Инга торопливо простучала по кнопкам мобильника и подала его Владимиру Родионычу.

– Гринчук? – хриплым голосом спросил Владимир Родионыч.

– Да.

– Ищи свои деньги, я не буду тебе мешать. И… – Владимир Родионыч тяжело перевел дыхание.