Нет рецепта для любви - Евгения Перова

Больше волнений вызывала у Артёма финансовая сторона – как бы не прогореть! Он, конечно, прошел годовой курс в «Кордон Блю», но уверенности все равно не чувствовал. Артём попытался сподвигнуть на это дело Олесю – не зря же она поступала когда-то в экономический, да и вообще умная. Но Олеся не далась – да ну, скучно! – и он отступился. Поначалу полученное наследство казалось неиссякаемым, особенно по сравнению с прежними заработками, но, пожив в Европе, Артём понял, как трудно удержаться на плаву: много денег ушло на путешествия, обучение, на съемное жилье, да просто на жизнь! Покупка виллы и ресторана настолько подорвала его финансы, что Артём порой просыпался посреди ночи в ужасе: а вдруг у него ничего не получится? Олеся как-то легкомысленно относилась к его переживаниям: «А, подумаешь! Ну, прогорим, и что? Поваром ты всегда сможешь устроиться». Но Артём не хотел быть простым поваром. Он мечтал о славе Алена Дюкасса или Гордона Рамзи и слегка обижался, что Олеся не принимает его всерьез.

Олеся ничем решительно не занималась, хотя он, как и обещал, устроил для нее мастерскую в садовом павильоне. Но, когда Олеся попробовала, оказалось, что работать со стеклом труднее, чем ей представлялось, и бесхозное оборудование только зря пылилось в мастерской, куда она почти не заходила. Иногда Артём чувствовал себя виноватым: мало уделяет внимания своему Журавлику. Увез ее от родных и друзей, от любимой работы! Как она проводила время, пока он учился поварскому искусству в Париже? Музеи, магазины, прогулки по узким улочкам старинных городов. В отличие от него, серьезно подходившего к изучению языков – французский он освоил блестяще, английский, правда, знал на школьном уровне, но в Италии и Франции этого хватало, а сейчас постигал итальянский, – Олеся особенно не утруждалась, ловко управляясь с тем ограниченным запасом французских слов, что у нее был. Правда, английский она знала гораздо лучше Артёма.

Олеся «искала себя», пробуя то одно занятие, то другое: увлеклась фотографией, потом керамикой, начала собирать кружево, попыталась писать акварелью. Хорошо хоть, машину водить научилась, но водитель из Олеси получился плохой, так что дальше Ниццы она обычно не заезжала. Хотя путешествовать ей нравилось, и Олеся порой срывалась куда-нибудь на два-три дня: Франция, Италия, Швейцария – все рядом. Артёму казалось, что его Журавлик стал на крыло и свободно парит, наслаждаясь воздухом свободы, поэтому никак и не определится. Да и какой там Журавлик – райская птица! Олеся расцвела, похорошела, вполне освоилась: мужчины оглядывались на нее, темпераментные итальянские парни восхищенно свистели ей вслед: «О, белла, белла синьорина!» Рыжая, стройная, она предпочитала яркие цвета в одежде, любила экстравагантные украшения в тибетском стиле – серебро с бирюзой и кораллами. Пусть, думал Артём. Пусть играет в свои бирюльки, развлекается, наряжается – лишь бы улыбалась, лишь бы радовалась жизни! Сам Артём напряженно работал, быстро продвигаясь к заветной цели – первой звезде Мишлена, ресторан процветал, маленькая вилла была красивой и уютной.

Исполнились эротические фантазии Артёма: вилла стояла на отшибе, и Олеся вполне могла разгуливать голышом – правда, времени полюбоваться вволю Артёму явно не хватало. Так что с эротикой была напряженка: отдельные спальни не слишком способствовали близости, да и Артём, честно говоря, уставал просто чудовищно, чтобы с прежним пылом предаваться страсти: оказалось, что не так-то просто быть одновременно и владельцем ресторана, и поваром. Поэтому Артём и тосковал на балконе, пытаясь вспомнить, когда же они с женой последний раз исполняли супружеский долг.

Артём вздохнул и отправился в сад – фонтан они так и не устроили, но бассейн был. Там и нашлась его райская птица: обнаженная Олеся плавала в подсвеченной голубой воде. Артём засмотрелся на ее отливающее перламутром тело, так легко скользящее от одного бортика к другому, и хотел было присоединиться, подумав, что они ни разу не занимались любовью в бассейне, и каково это, интересно? Но, пока он думал, Олеся вылезла из воды и быстро побежала в дом. Не заметить его она никак не могла, и Артём, недоумевая, пошел за ней, снова ощутив всплеск тоски и тревоги, как давеча на балконе. Когда он добрался до спальни, Олеся уже слегка подсушила волосы, которые казались совсем темными, как и глаза на бледном лице – она никогда не загорала, потому что от солнца на нежной коже мгновенно выступали россыпи веснушек. Артём смотрел на нее с нежностью и все сильнее разгорающимся желанием – шагнул к Олесе, но она ловко ускользнула и ушла к окну, присев на широкий подоконник.

– Олесь, что происходит? – Артём внутренне поморщился, услышав раздражение в собственном голосе: так нельзя! Он взял себя в руки и спросил более нежно:

– Милая, что-то не так?

Олеся взглянула на него и отвернулась, потом выпалила – он не поверил своим ушам:

– Я тебе изменила.

– Что? – Артём рассмеялся. – Что ты сделала?

Он смотрел на Олесю, закутанную в белый махровый халат, и ничего не понимал. Совсем ничего.

– Ты слышал. Я. Тебе. Изменила. Не ожидал?

Олеся усмехнулась. Он подошел ближе и заглянул в ее глаза – любимые глаза цвета гречишного меда. И вдруг поверил:

– Кто он?

– Какая тебе разница?

– Я хочу знать! И давно? Как долго это продолжается?

– Недавно. Всего раз и было.

– Ты что – влюбилась?

– Нет.

– А что же тогда?

– Ничего.

– Что значит – ничего? Объясни!

Чем сильнее он ярился, тем спокойнее становилась Олеся. Она выпрямилась, подняла голову и смотрела на него с насмешливым вызовом. Но Олеся только казалась спокойной – Артём хорошо чувствовал ее напряжение и внутреннюю дрожь. Даже воздух вокруг вибрировал, словно она была высоковольтным проводом. Он видел: Олесей овладело какое-то помрачение ума, ожесточение души, заставлявшее ее произносить ужасные слова и заводить его все больше и больше, пока ярость не затмит рассудок. У них пару раз случались подобные ссоры, и Артём обычно сбегал с поля боя – от греха подальше. Но сейчас дело было куда серьезнее, чем та ссора из-за… Он даже не помнил, из-за чего! На пустом месте!

– Ну? Говори! – Артём встряхнул ее за плечи.

Олеся оттолкнула его:

– Пусти! Да что говорить-то? Ты никогда не понимал, что мне нужно.

– Так скажи, чего тебе нужно? Какого рожна? Чем он лучше меня?

Она фыркнула Артёму в лицо:

– Да всем!

Глаза Олеси горели, на щеках выступил румянец – она была прекрасна, как никогда. Любимая, ненавистная, желанная, чужая, непостижимая. В эту минуту Артём страстно ненавидел ее – и так же страстно хотел. Она говорила чудовищные вещи, оскорбляла его, намеренно доводила до белого каления – и все это с улыбкой:

– Ты же не мужчина, а… повар! Трахаешься, как суфле взбиваешь! С тобой спать, как… как в киселе плавать!

– Что?

– Да ты просто тряпка!