Римский период, или Охота на вампира - Эдуард Тополь

– Леонид Ильич, – сказал Пономарев, ловя благоприятный момент. – Есть предложение помочь итальянским товарищам.

– Как? Опять? Мы же только что дали им семь миллионов долларов! Или я путаю? – Брежнев посмотрел на Черненко, который обладал уникальной памятью и последние тридцать лет был у Брежнева вместо записной книжки, калькулятора и дневника.

Черненко подтвердил:

– Шесть с половиной в 76-м, шесть в 77-м и семь в прошлом году.

– Я не об этой помощи, это само собой, – произнес Пономарев, заведующий Международным отделом ЦК.

– А что же еще? – недовольно спросил Брежнев, он не любил этого постоянного вымогательства, с которым то и дело являлись в Москву все генсеки и председатели зарубежных компартий.

Пономарев посмотрел на Андропова, и тот сказал:

– Леонид Ильич, подробности спецопераций мы на Политбюро никогда не обсуждаем, могу потом доложить вам лично…

Брежнев тут же дал задний ход, он побаивался всесильного главу КГБ.

– Подробности мне не нужны. Давайте в общих чертах…

– В общих чертах – пожалуйста. На сегодняшний день в Италии находится одиннадцать с половиной тысяч наших эмигрантов еврейской национальности. Есть возможность использовать их в качестве детонатора всенародного восстания…

– Эмигрантов? – удивился Брежнев.

– Да. Там же много не надо, стена-то гнилая. Мне кажется, нам следует подумать сейчас о том, кого потом поставить во главе советской Италии. Энрико Берлингуэр мне видится не той фигурой, он нас постоянно поносит за Чехословакию и вообще. Тони Негри просто безумный, хуже Че Гевары. Но у нас есть другие кандидатуры…

– Нет, – вдруг жестко перебил Брежнев, – никаких других пока не нужно. Пусть будет Берлингуэр. Он хоть и сукин сын, но это идеальная фигура на данный момент. Во-первых, он глава партии, и будет логично, если он станет президентом сосси… не важно, Италии. Все по закону. А во-вторых, он будет делать все, что мы скажем, ведь у нас есть его расписки, что он каждый год получает от нас по шесть-семь миллионов долларов. И у меня есть данные, что именно на эти деньги он построил себе дачу. Он и этот его бухгалтер, как его?..

– Гвидо Капелони, – подсказал Черненко.

– Вот! Ну, прохвосты! Мы им даем деньги на революцию, а они на эти деньги себе дачи строят! И это они еще власть не взяли! Представляете, как мы этими фактами будем держать его за одно место, когда он станет президентом Италии!

Андропов и Пономарев усмехнулись, переглянувшись. Как будто это не они снабдили Брежнева компроматом на итальянских товарищей! Пономарев сказал:

– В таком случае 11 апреля мы начинаем Апрельскую итальянскую революцию. С вашего позволения, Леонид Ильич, мы назовем ее «Операция "Дрозд"».

– Называй хоть груздем! – весело отмахнулся Брежнев. Вот когда начала работать его доктрина! Сразу за Афганистаном – Италия! Но все-таки поинтересовался: – А почему именно 11 апреля?

– А это первый день еврейской Пасхи, Леонид Ильич, – объяснил Пономарев и прямо посмотрел в глаза Генеральному секретарю ЦК КПСС.

Многое стояло за этим взглядом, и все члены Политбюро поняли это, все догадались, что тут-то и была кульминационная точка всего заседания. Поскольку уже давно страну наводнили слухи, будто Брежнев открыл еврейскую эмиграцию вовсе не под давлением США и не в обмен на американское зерно, а под влиянием своей жены-еврейки. И никакие репрессии против еврейских активистов, никакие аресты и жесткие сроки Эдуарду Кузнецову, Александру Гинзбургу, Анатолию Щаранскому, Леониду Любману, Владимиру Слепаку, Иде Нудель, Иосифу Бегуну и еще десяткам других, менее знаменитых, никакие меры по ограничению эмиграции технической и научной интеллигенции, которые разрабатывались здесь же, на заседаниях Политбюро, с 1973 года[47], не могли избавить Брежнева от подозрений в тайной симпатии к евреям. Потому что слухи эти рождались здесь же, в аппарате ЦК КПСС на Старой площади, в кабинетах Катушева, Романова, Долгих, Демичева и того же Пономарева.

Неизвестно, знал ли об этом Брежнев, но некое противостояние по «еврейскому вопросу» он, конечно, ощущал и, как опытный кремлевский политик, вовсе не собирался подставляться этой «новой гвардии». Он безразлично пожал плечами. Против начала великой итальянской революции в день еврейской Пасхи у него не было и не могло быть никаких возражений.

Судьба одиннадцати с половиной тысяч еврейских эмигрантов в Риме, Остии и Ладисполи была решена.

50

Я снова встретил их на улице – наш Ладисполи так мал, что здесь труднее разминуться, чем встретиться. Инна сказала:

– Ты почему не приходишь к нам обедать? Посмотри, на кого ты похож! Кожа да кости! У тебя что, нет женщины, которая бы тебе готовила?

Я усмехнулся:

– Ты хочешь, чтобы я завел себе женщину?

– Только посмей! Я тебя убью!

Я изумленно и даже испуганно распахнул глаза – ляпнуть такое при муже!..

– Ой, перестань! – нервно отмахнулась Инна. – А то он не знает, что у нас с тобой был роман! Думаешь, почему мы записались в Австралию? Он боится, что в Америке я сбегу от него к тебе! Но ведь ты меня не возьмешь, правда?

– Правда, – сказал я.

Она повернулась к мужу:

– Вот видишь! – И снова ко мне: – Но мы все равно поедем в Австралию! Подальше от тебя! – И снова к мужу: – Илья, скажи ему, чтобы он приходил к нам обедать.

Меня всегда поражает власть маленьких женщин над крупными (в объеме) мужчинами. Этот громадный, как эвкалипт, Илья покорно повторил:

– Вадим, приходите к нам обедать.

– Спасибо, – ответил я. – Никогда не приду.

И вдруг Юлька заплакала.

– Ты чего? – удивилась Инна.

– А он сказал, что не придет… – объяснила Юлька и заревела еще громче.

Илья взял ее на руки:

– Дядя Вадик пошутил…

– Нет, не пошутил! – ревела Юлька, кулачком растирая сопли и слезы. – Не пошутил! А-а-а-а!..

– Ну! Вот видишь, что ты натворил! – сказала Инна. – Убить тебя мало! Приходи, я сварила компот из мандаринов…

ДОРОГОЙ ТЮЛЬПАН! ЭТО РОМАШКА АСЯ. КАК ТВОИ ДЕЛА? ЧЕРЕЗ ДОРОГУ НАПРОТИВ БЕЙТ-БРОДЕЦКИ ЕСТЬ БУТКА, Я В НЕЙ ПОКУПАЮ КОНФЕТЫ СОСАЛЬНЫЕ. ПРИЕЗЖАЛ ФЕЛИКС, Я ЕМУ ИГРАЛА СВОЮ МОСКОВСКУЮ ПРОГРАММУ КОНЦЕРТ ВИВАЛЬДИ ЛЯ МИНОР И СОНАТУ ГЕНДЕЛЯ НОМЕР 6 И ИЩО НОВУЮ ПРОГРАММУ. ТЕПЕРЬ ЧЕРЕЗ МЕСЯЦ Я БУДУ ИГРАТЬ В КОНЦЕРТЕ. У МАМЫ УЖЕ ЕСТЬ ДВА УЧЕНИКА. А 14-ГО МЫ С МАМОЙ ПОЕДЕМ В КОНСЕРВАТОРИЮ И Я С КОНЦЕРТМЕЙСТЕРШЕЙ БУДУ РЕПЕТИРОВАТЬ ВАРИАЦИИ НА ТЕМУ ВЕЙГЛЯ. ЕСЛИ ТЫ ПОМНИШЬ, Я В МОСКВЕ НЕ ИГРАЛА В КУКЛЫ, А В ИЗРАИЛЕ СОСКУЧИЛАСЬ И НАЧИЛА ИГРАТЬ С КУКЛОЙ, КОТОРУЮ МНЕ ПОДАРИЛИ СОСЕДИ. СКОРО БУДЕТ ПРАЗДНИК ПУРИМ, ОН ОЧЕНЬ КРАСИВЫЙ И ВЕСЕЛЫЙ, ДЕТИ И МАЛЬЧИКИ ОДЕВАЮТСЯ В КОРОЛЕВ ЦВЕТОВ И КОРОЛЕВ СНЕЖИНОК. А Я БУДУ БАЛЕРИНОЙ, ОДЕНУ БЕЛУЮ ФУТБОЛКУ, БЕЛЫЕ ГОЛЬФЫ И БЕЛУЮ ЛЕНТУ. В ШКОЛЕ Я УЧУ ПРО ТОРУ И ПРО ТО, КАК БОГ СДЕЛАЛ СОЛНЦЕ И НЕБО И ЗЕМЛЮ И ЛЮДЕЙ. ЕЩЕ В БЕЙТ-БРОДЕТСКИ МНЕ ДАЛИ КНИЖКУ, С КОТОРОЙ Я МОГУ ХОДИТЬ В БАНК. В БАНКЕ У МЕНЯ И У ВСЕХ ДЕТЕЙ ЛИЖИТ 20 ЛИР. НО Я ЭТИ ДЕНЬГИ НЕ БУДУ БРАТЬ, А БУДУ У МАМЫ ПРОСИТЬ НЕМНОЖКО БУМАЖНЫХ ДЕНЕГ И СОБИРАТЬ ИХ В БАНКЕ НА КОНСТРУКТОР, КОТОРЫЙ СТОИТ 1000 ЛИР. МЫ ПОЛУЧИЛИ ТВОИ ПОСЫЛКИ, НО МАМА В РУССКОМ ОБЩЕСТВЕ ЕЩЕ РАНЬШЕ ВЗЕЛА ОДЕЖДУ, А Я ВЗЕЛА У НЕЕ ОДИН ХАЛАТ И НОШУ. ОН ДЛИНЫЙ И СИНИЙ. А У МОЕГО УЧИТЕЛЯ ПО СКРИПКЕ Я ВЗЕЛА КНИЖКУ МЭРИ ПОПИНС И МИХАЛКОВА. ЦЭЛУЮ. АСЯ.