Фрейлина специального назначения - Молка Лазарева

Успокоилась я только минуты через две.

— Где можно переодеться?

Кивок получила в сторону неприметной с первого взгляда двери, которую раньше принимала за очередной скрытый в стене шкаф. Решительно встав с кровати, по-прежнему придерживая одной рукой плед, я подхватила выделенную одежду и зашагала в указанном направлении. То, что там окажется ванная комната, я догадалась и раньше, но вот увиденное в зеркале — шокировало.

Оттуда на меня смотрело странное зареванное, запуганное страшилище. Растрепанное, с размазанной тушью и подводкой под глазами, алая помада растерта по щекам и подбородку. Господи, в таком виде меня лицезрел Глеб и даже словом не обмолвился! Захотелось поставить мужику памятник, нужно иметь огромную выдержку, чтобы вытерпеть такой ужастик на протяжении почти получаса рядом с собой. Более того, он меня еще успокаивал и обнимал.

От этих мыслей я почувствовала себя вдвойне дурой. Нашла чему удивляться, любой нормальный мужик так поступил бы на его месте. Решив не терять времени, плюнула на все приличия окончательно и полезла в душ. Едва оказавшись под струями горячей воды, поняла, что именно этого мне и не хватало. Очень хотелось смыть с себя гадкие воспоминания прошедшего часа, начиная с принца и заканчивая Эриданом.

Едва я подумала о последнем, стало тошно… А ведь он меня теперь точно выгонит из Академии, наверное, уже подписывает приказ об отчислении и прыгает где-нибудь в своем кабинете до потолка от радости. А я еще тут заморачиваюсь о двусмысленной ситуации с Глебом — курсантка пьет с преподом. Да мне вообще можно от горя нажраться, потому что я теперь стопроцентно свободная и отчисленная недоучка.

Захотелось расплакаться, но такой роскоши себе не позволила. Достаточно на сегодня слез и рева, умирать — так с музыкой!

Вылезала из душа я с улыбкой. Зеркало на этот раз меня обрадовало — мое чистое, без косметических разводов, лицо лучилось… Чем именно лучилось лицо, я и сама понять не могла, радоваться было нечему, счастья с неба тоже не предвиделось, поэтому, кроме излишней наглости и самоуверенности, других эмоций мое лицо не отражало.

Выделенные Глебом шорты свалились при первой попытке на себя надеть, казалось, в них можно засунуть одного слона или трех девиц, как я. Поэтому пришлось довольствоваться майкой, которая оказалась длиною почти до колен. А раз так, то будет «пищащим» модным платьем.

Из ванной вышла в боевом настроении, гордо шлепая босыми пятками по полу и готовая своротить гору.

Магистр за это время сумел справиться с бутылкой, и два бокала вина уже ожидали, когда их выпьют.

— Эль, я тебе шорты зачем дал? Чтобы ты их проигнорировала? — строго нахмурившись, упрекнул зельевар.

— Зануда, — буркнула в ответ. — Думать надо, когда даешь мне гиппопотамовские размеры. Чтобы я в них влезла, мне надо разъесться до размеров «пирожка» Кларентины.

Визави лишь улыбнулся и протянул мне бокал.

— Сервировочного столика у меня нет, поэтому считай, у нас фуршет, — он кивнул на раскрытую коробку конфет, которая лежала посередине кровати.

Я пожала плечами, хомячить шоколад в постели — это очень по-девчачьи.

— А мы будем есть мороженое и драться на подушках?

— Боюсь, столько не выпьем!

Чокались мы без тоста, и первый бокал вина я выпила почти залпом, словно компот.

«Вот вам и Юрьев день, — удивилась сама себе. — Фрейлина из меня не получилась, а вот алкоголик выйдет на славу».

— Эль, кстати говоря, — Глеб свой бокал тоже опустошил, то ли меня решил не смущать, то ли он уже был алкоголиком со стажем, что в принципе не исключено. — А ведь спор, выходит, ты выиграла! Эридана поцеловала, и он тебя не прибил за это!

Мой бокал едва не выскользнул из рук.

— В гробу я видела такую победу! И платье это красное — там же! Глеб, я ведь знаю про Ридрегу, и мне очень жаль Эридана — она поступила с ним ужасно. И я не собиралась даже пытаться выигрывать этот дурацкий спор. Даже с Крис и Фисой поговорила, мы решили, что не будем в этом участвовать. Ты просто осознай эту издевку судьбы — прийти на годовой бал в почти полной копии того платья, в котором похоронили женщину, предавшую Эридана. И заработано оно будет не честной работой, а поцелуем на спор. Это тянет на еще большее предательство! Удар в спину топором отдыхает на заднем плане по сравнению с этим. Я бы себе никогда не простила такого поступка… Ранить чувства человека ради тряпки!

— Даже после того, как он сегодня с тобой поступил?

— Тем более после этого! Я ведь там оказалась случайно, вместо меня могла быть любая, и закончилось бы это вообще плачевно! Такой подлый способ, который выбрали Ванесса и Кларентина для достижения цели, точно не для меня!

Глеб молча слушал высказываемые мной мысли и с каждой минутой хмурился все больше.

— Все же я ошибся насчет тебя, когда увольнял с поста музы. — Он присел на край кровати слева от коробки конфет. — Ты не такая расчетливая стерва, как мне показалось в тот момент.

— А может, я тебе все это сейчас специально говорю, чтобы зародить зерна сомнения. — Захотелось поинтриговать, я обошла постель с другой стороны и присела справа от коробки. — Может, я вообще самая опасная из всех расчетливых. Вот смотри, ты же сам заметил — спор с Эриданом я, по сути, выиграла, при этом еще и жертвой осталась.

Глеб потянулся за конфетой и со всем скептицизмом опустил меня с небес бахвальства на землю.

— Ну-ну, самая опасная! А если бы я не явился, что тогда?

Ответа у меня не было; все, что смогла, это огрызнуться.

— Фу, обломал всю игру, магистр страстей! — Я протянула Глебу руку с пустым бокалом, мол, мужчина, не зевай — наливай. — Кстати, откуда это дебильное прозвище? Сам придумал?

Он пожал плечами.

— Прицепилось. Когда мне было двадцать, я поступил в Академию на аналитика. Тогда о моем иммунитете к ядам никто не знал, и я обучался, как и все аналитики, — замечал мелочи, выделял странности, искал причины и следствия, изучал людскую психологию, если надо — манипулировал, так, чтобы люди были уверены, мое решение — это их решение. Даже помню название своего дипломного проекта: «Человеческие страсти и их использование в политических играх». К слову говоря, я его не смог защитить. Меня завалил на защите председатель аттестационной комиссии от королевства Керении, сказав, что моя работа банальна и бесполезна.

— И что дальше?

Второй бокал вина я пила уже в цивилизованном темпе — медленно смаковала глоток за глотком.

— Ничего. Меня отчислили, и жизнь на этом у меня, как видишь, не закончилась, хотя была близка.

— Расскажи! — потребовала я, чувствуя что-то интересное и притягательное в этой истории.

— Все было банально и просто. Из-за моего прокола на защите была отчислена вся тройка. Два самых близких человека, которые были моей семьей на протяжении пяти лет, в одночасье стали врагами. До сих пор помню тот день, когда Усуарис, лучший друг и сосед по комнате, предложил выпить напоследок, перед уходом из Академии. — Глеб сделал паузу, большими глотками прикончив свой бокал вина. — Тогда, кстати, тоже было красное полусухое! Усуарис с улыбкой на устах говорил, что оно из погребов его отца. И я, как ни в чем не бывало, пил бокал за бокалом, и он тоже пил… А когда мне стало плохо и я умирал, — голос магистра дрогнул, — он махал у меня перед лицом антидотом, говоря, что из-за меня его жизнь и карьера пошли насмарку, а значит, я достоин смерти.