Ты не сбежишь - Маша Малиновская

Синяков, следов уколов на руках, отметин от ограничительных браслетов нет. Это хорошо, значит, быстро от этого дерьма отойдёт.

Укрываю её тёплым одеялом и открываю шире окно, чтобы свежего воздуха больше. Сам раздеваюсь, проверяю телескопичку, чтобы защёлки не заедали, а потом иду в душ. Хер знает, какой сейчас лучше: горячий, чтобы напряжение с мышц снять, или ледяной, чтобы ещё кое-какое напряжение снять. Она со мной. Моя. И пусть хоть одна тварь отобрать попробует.

Бью сообщение кошачьей Машке. Она хоть и дурочка, но Леру любит, а значит, волнуется. Укладываюсь рядом с Принцессой, свернувшейся в комок и прижимаю к себе. Как я вообще мог подумать отпустить её?

Просыпаюсь около пяти часов утра. Лера сидит на кровати, обхватив колени и замотавшись в одеяло, смотрит внимательно. Лицо спокойное, взгляд сосредоточенный.

– Я не отказывалась от тебя. Они уговорили меня съездить в санаторий, пока ты лечишься, потому что часто болело горло. А потом оказалось, что двери в санатории заперты. Я не бросала тебя, Влад. Никогда бы не бросила.

Мне становится стыдно, потому что я именно так и подумал – что она ушла. Идиот.

– Иди сюда, девочка, – беру её за руку и тяну к себе. – Вот это только на хрен выкинь.

Отбрасываю в сторону одеяло и прижимаю вздрогнувшее тонкое тело к себе. Она обвивает руками мою шею и тяжело выдыхает, только в выдохе этом столько облегчения, будто неподъёмный груз с её маленьких плеч упал.

– Лера, я тебя люблю.

Киношно, банально, дёшево звучит? Да плевать, она знает, что ей я всегда говорю правду.

Принцесса поднимает глаза, шокировано смотрит в мои. Чему ты так удивлена, маленькая? Хотя я сам удивлён, что произнёс эти слова. Да плевать, сопливая романтика тоже нужна, это прикольно даже. Иногда. Потому что сейчас это всё закончится, и я сожру девчонку, не в силах больше терпеть.

И дальше её губы прижимаются к моим. Жар простреливает тело и мозг. Накрываю её собой, погребаю под ласками и прикосновениями. Жалю поцелуями, трогаю, беру своё, что так бесцеремонно отобрали. Никто больше не посмеет, не рискнёт. А если рискнёт – пожалеет. Не позволю и на метр к ней подойти этим ебанутым, по ошибке природы ставшим её родителями. Хотели идеальную куклу, да только нутро у неё живое оказалось, а не опилки. Выпотрошить решили, в чучело превратить, чтобы и дальше в серванте под стеклом стояла. Хер вам.

Терпения больше нет. Хочу в неё, она уже готова. Но вдруг упирается ладонями в грудь, когда я уже развожу её ноги.

– Подожди.

– Что такое? – смотрю внимательно. Неужто боится?

– Я тоже хочу.

Не совсем понимаю, о чём она, пока Лера не выползает из-под меня. Первый порыв – уложить обратно, прижать к кровати, чтобы смирно лежала. Но я наблюдаю.

Она толкает меня в плечо, вынуждая лечь на спину, а потом взбирается сверху. Целует за ухом, шею, скользит своим острым язычком к груди. Не люблю, не позволял обычно, чтобы девушка вела в постели. Поэтому ощущения непривычные. Острые.

Когда Принцесса опускается поцелуями вниз, я понимаю, чего ей захотелось. Хочется улыбнуться, но острота предвкушения перехватывает дыхание. Смотри, какая смелая. Соскучилась.

– Научишь? – шепчет, подняв глаза.

Мне кажется, в этом уже сейчас не будет никакого смысла, потому что я кончу, когда она и дотронуться не успеет.

– Очень хочу. Я об этом фантазировала.

– Кто я такой, чтобы не дать сбыться фантазиям маленькой Принцессы?

Лера поднимается и тянет меня за руку, вынуждая встать. А сама опускается на колени. Ну это вообще пипец. Вынос мозга до остатка.

Она уже стояла передо мной на коленях, только в тот раз так тряслась, что зубы стучали. Просила не делать ей больно. Сейчас такая же трепетная и красивая, но в глазах горит желание. Это в тысячу раз круче, чем страх. Это возбуждает ещё больше, это вообще на хрен голову сносит.

Когда её влажные губы обхватывают член, из груди будто весь воздух вытягивают. Я погружаюсь в вакуум, где есть только ощущения. Ни одна профессионалка не сравнится с этим трепетным прикосновением. С тем как несмело скользит её влажный тёплый язык, как она втягивает носом воздух.

Горячий тягучий кайф простреливает от спины и до колен, я прикрываю глаза, пытаясь облизать пересохшие губы. Запускаю пальцы ей в волосы, аккуратно направляя. Лера дышит тоже возбуждённо.

Нет, малыш, я не смогу. Прости, не сейчас.

– Детка, в другой раз.

Подхватываю её и бросаю на постель. Терпеть огонь внизу уже жжёт нереально. Я восстановил свою выдержку и самоконтроль, но не до такой степени. Наверное, такой степени и не бывает.

Безумие. Сумасшествие. Одно на двоих. В её криках, в её стонах, в общем дыхании. В бешенном ритме сердца. Её. Моего. Общего – нашего.

Моя Принцесса, моя девочка. Излечила меня, душу вынула, вытряхнула из неё всю грязь и вернула обратно. Ради неё, её чистоты, её улыбки я готов на всё. Без исключения. Всё, что скажет, чего захочет, чего пожелает.

Я стал её проклятьем, а она в ответ подарила мне шанс на нормальную жизнь. Искренняя, чистая, открытая, умеющая любить.

И она научит этому и меня.

Влад и Валерия вышли из номера гостиницы только спустя двое суток. Еда в номер и общество друг друга их вполне устраивало. Они продолжали любить друг друга до изнеможения, а потом засыпали, тесно прижавшись. Он рассказал ей о родителях, о своих эмоциях, что терзали душу годами, рассказал, что сны теперь совсем другие. Слова любви давались так легко и приятно, что Влад наслаждался, шепча их на ухо своей Принцессе.

Лера светлой нежностью и искренностью смогла разогнать тяжёлый морок, царивший в душе Влада, а в ответ обрела бесконечно нежного и верного друга и возлюбленного.

Они отгородились от целого мира на шесть лет, объехали вокруг света. Побывали в Лондоне, в Праге, в Египте, в Сиднее. Почти год прожили в джунглях Гоа. Открывали всё новые и новые грани друг друга.

Сразу после Франции Влад распустил группу, позаботившись о каждом из ребят, обеспечив им удачный старт в собственном деле. Хотел распрощаться с музыкой вообще, но Лера не позволила. Пятью годами позже вышел их совместный инструментальный альбом, большая часть композиций которого стала саундтреками к кассовому голливудскому фильму.

В Россию вернулись, когда на маленькой палочке обозначились две полоски. Беременность была лёгкой, но в первые недели Леру мутило. И хотелось, почему-то, только какао. И как Лера не просила своего мужа оставить её наедине с врачами во время родов, он всё равно сделал по-своему. Усадил её между коленей, обнял крепко-крепко и шептал на ухо, что он с ней сотворит, когда там у неё всё заживёт.

И сделал. Спустя три года двойню.