Иерусалим правит - Майкл Муркок

— Вы опять шатались по ихним музеям и библиотекам, верно, профессор?

Он с радостью изобразил согласие и даже захихикал, будто миссис Корнелиус как-то разгадала его самую ужасную тайну. Я с каждым часом все лучше понимал его характер! В подходящее время, возможно, когда мы будем плыть на корабле обратно в Лос-Анджелес, я действительно расскажу миссис Корнелиус, что в тот вечер в последний раз видел ее «невинного», когда он накачался наркотиками и имбирным элем и расслаблялся в объятиях экстравагантно одетого албанского трансвестита, не переставая с чувством цитировать самые вызывающие пассажи Ювенала[393]! Потрепав Квелча по щеке с видом любящей матери, которая была бы еще счастливее, если бы ее мальчик стал немного более мужественным, миссис Корнелиус поставила чайную чашку и поднялась из-за стола.

— Я покину вас, шалуны, тштобы вы наедине побеседовали о красной тшерте.

В шутку упомянув район до «красной черты», где находились лицензированные британцами бордели, миссис Корнелиус даже не догадывалась, что там мы с Квелчем и побывали на самом деле. А в тот момент встреча в отеле «Савой» стала достаточным объяснением нашего отсутствия прошлой ночью.

— Наши репутации, дорогой мальчик, не пострадали, — прошипел Малкольм Квелч, подмигнув мне.

Выражение его лица в тот момент немного напомнило мне наплевательскую беззаботность его брата, но оно исчезло почти тотчас же, как будто профессор понял, что слишком много мне сообщил. Все его лицо напряглось, а глаза сузились.

— Это не должно ранить чувства леди.

Я решил ничего не говорить. Как мало он мог сделать, чтобы потревожить чувства этой конкретной леди! Моя подруга была светской женщиной. Как и я, она жила своим умом на протяжении всей большевистской войны. В тех обстоятельствах люди очень быстро учились приспосабливаться. У мальчика Корнелиуса есть присказка, которую он, наверное, позаимствовал из какой-нибудь популярной песенки. Он говорит, что все мы должны «седлать волну и плыть по течению». Но у меня нет времени, чтобы разбирать его дурацкие сравнения с водными процедурами. Действительно, в определенных ужасных обстоятельствах человек приспосабливается, чтобы выжить. Но разве мы не должны гарантировать, что эти ужасные обстоятельства не возникнут? Если мы не научимся смирять аппетиты, мы обречены вечно подчиняться неуправляемым силам Природы. Новое романтическое движение на место «духа времени» выдвигает «онтологию» и «экологию», но все это — просто другое название иррационализма Жан-Жака Руссо[394], принесшего немалую пользу, поскольку мыслитель дал посмертное благословение террору — точнее, целому множеству терроров; некоторые из них продолжаются и теперь! Не слишком ли много развенчанных идеалов повидало это столетие?

Был уже почти полдень, когда мы с Квелчем встали из-за стола и вернулись к себе в комнату, где профессор рассказал мне о наиболее важных египетских символах, которые я мог использовать в своих декорациях. В этом, как и во всем, чем я занимался, меня отличала добросовестность на грани одержимости. У меня уже скопилась большая пачка набросков, и для костюмов, и для декораций, и мой сценарий был завершен. Хотя мне отводилась и не главная роль, я чувствовал: эта работа с легкостью опровергнет предположение, что я стал лишь героем «промежуточных» проектов, — я предстану в лучшем свете, как истинно драматический актер. Я все еще не хотел сочинять роль для Эсме, но Симэн настоял на этом. Мне оставалось только согласиться с ним: смерть Эсме в последней части фильма, вероятно, вызовет у зрителей слезы, а до этого она появится лишь в двух сценах рядом с миссис Корнелиус. Таким образом, я объединил талант со стратегией, дипломатию с гуманизмом, чтобы помочь создать фильм, который должен был подтвердить все уроки Д. У. Гриффита, — романтичное, динамичное зрелище с сильным моральным подтекстом. Этого требовала аудитория — и я мог исполнить ее пожелания. Сегодняшнее кино утратило способность объединять два основных элемента — сюжет и мораль. Что же удивительного, если из-за этого оно теряет и зрителей? Даже в самые мрачные дни Веймара[395] нас воодушевляли эффектные истории. Конечно, нет ничего аморального в «Духе земли»[396]. В нашем фильме я достигну своих целей сразу на двух уровнях. Меня все больше увлекало воплощение величественной истории, в которой древность и современность были (как в гениальной «Нетерпимости» Гриффита или «Десяти заповедях» Демилля[397]) зеркалами, поставленными друг напротив друга. Я уже ощущал, что фильм почти готов.

Ничего удивительного, что именно в этот момент мы с профессором Квелчем, поднимаясь из холла, вышли из электрического лифта, ступили на мягкий ковер и столкнулись с Вольфом Симэном, который, похоже, перегрелся на солнце и страдал от сенной лихорадки. Он покраснел как рак. В его глазах стояли слезы. Я предложил ему прилечь. Я сказал, что пришлю к нему кого-нибудь на помощь. Возможно, ему требовался доктор. Он говорил на бессвязном гортанном шведском. Я не мог понять ни единого слова. В руке он держал смятый листок желтоватого цвета — очевидно, телеграмму. После того как мы отвели режиссера в его номер и заказали ему большой джин с тоником, он смог объяснить, что зашел в офис сэра Рэнальфа Ститона по пути от пирамид. Сэр Рэнальф хотел увидеться с ним. Он от имени режиссера получил телеграмму от Голдфиша. В конце концов швед показал мне текст. Я помню все дословно:

где вы тчк если не на месте немедленно сообщите где тчк прекратить производство тчк где ваша звезда после шербура тчк ждите дальнейших указаний тчк пс уехал ли он в Танжер тчк с. г.

Симэн был расстроен. Я, конечно, понял замешательство и даже, наверное, гнев Голдфиша. Задумавшись о своих собственных проблемах, я позабыл передать предшествующее сообщение, в котором нас просили оставаться в Александрии, пока не прибудет наша новая звезда. Теперь, похоже, звезда прибыла; обнаружив, что нас уже нет, а корабль Голдфиша готовится отбыть в Танжер, где капитана Квелча ждали еще дела, актер решил сесть на «Надежду Демпси».

Я посоветовал Симэну расслабиться. Это было всего лишь одно из противоречивших друг другу посланий Голдфиша. Он их отправлял, когда начинал скучать. На следующий день мы получим еще одну телеграмму, отменяющую все предыдущие. Нам нужно действовать в обычном режиме и завтра приступать к съемкам.