Дай мне шанс. История мальчика из дома ребенка - Алан Филпс

водой из хобота. Ваню попросили разложить карточки по порядку и рассказать, что произошло. Он предположил, что слон окатил собаку водой, и собака залаяла. Ответ неверный, сказал психиатр, и порядок карточек должен быть обратным. “Задание было откровенно некорректным, — комментирует Лена, — ведь все люди по-разному воспринимают картинки. Я бы, кстати, разложила карточки в том же порядке, что и Ваня”. И все же ей удалось убедить психиатра изменить Ванин диагноз на более мягкий — олигофрению первой степени.

Сотрудники Марии не оставляли патронатные семьи без внимания. Выясняли, кто в чем нуждается, проверяли, как новые родители справляются с воспитанием детей. Даже помогали с ремонтом квартир и заменой вышедших из строя бытовых приборов.

Присутствие Вани привнесло в семью, состоявшую исключительно из женщин, новую атмосферу. Он на всех без исключения оказывал благотворное воздействие. Мария предполагала, что Ваня проживет у Лены несколько месяцев, максимум — год, пока ему не подыщут постоянную семью. И Лена была об этом предупреждена. Кто же знал, что Ваня с Леной так привяжутся друг к другу, что мальчик станет в семье своим! “Ваня был щедрым на выражение чувств и благодарным ребенком, — вспоминает Мария. — От него исходило столько душевного тепла, что его хватило бы, чтобы растопить полярные льды. Неудивительно, что он покорил сердце Лены”. Прошло всего несколько недель, как Ваня переехал к Лене, а все домашние уже относились к нему как к члену семьи.

Тем временем на другом континенте Ванина история перевернула еще одну жизнь. Социальная служба подвергла сомнению притязания на усыновление Вани, но Пола не сдавалась. Выступая перед церковным советом, она привела доводы, свидетельствовавшие в ее пользу: она много лет работала школьным психологом и накопила значительный опыт обучения детей с ограниченными возможностями, она сама русского происхождения и православного вероисповедания, интересуется русской культурой и понимает ее. У нее масса родственников, так что Ване будет с кем общаться. Наконец, она глубоко убеждена, что справится с ролью приемной матери русского сироты.

Против столь основательной аргументации трудно было возражать. Церковный совет принял решение поддержать Полу, о чем поставил в известность своего представителя в Москве, поручив ему связаться с домом ребенка № 10. Поле оставалось одно — набраться терпения и ждать, но она ничего не могла с собой поделать и вздрагивала на каждый телефонный звонок. И вот, наконец, ей позвонила представительница православной церкви в Нью-Йорке. Новость была настолько ошеломительной, что Пола поначалу даже не поняла, о чем с ней толкуют. “Мальчика нет. Он исчез". — Звонившей пришлось повторить это дважды. Как выяснилось впоследствии, в доме ребенка № 10 какие-то пожилые женщины сообщили американскому представителю, что Вани здесь уже нет. На его вопросы, где же мальчик, они лишь пожимали плечами. Одна из них, правда, добавила, что, возможно, его увезли в Англию.

Пола готовилась к любым сюрпризам, но только не к такому. У нее даже голова закружилась. Представительница православной церкви продолжала что-то говорить, в том числе о том, что в Москве много детей, нуждающихся в усыновлении.

— Мне не нужен никто другой, — с несвойственным ей упрямством заявила Пола. — Я хочу усыновить этого мальчика. Мне нужен только Ваня. Только он, и больше никто.

Пола попросила женщину продолжить поиски.

Как ни поразительно, но Пола ни на миг не усомнилась, что Ваня станет ее сыном. Она не верила, не желала верить в то, что он нашел свой дом в Англии. Она сердцем чуяла, что это пустая отговорка, удобный предлог, чтобы не искать пропавшего ребенка.

Прошло довольно много времени, прежде чем тайна была раскрыта. Пола знала, что в Москве в государственных учреждениях все делается страшно медленно, и ждала вестей по поводу Вани примерно через месяц, к Рождеству. Она и представить себе не могла, что в России под Новый год и Рождество наступает своего рода “мертвый сезон”. При коммунистах Рождество в России не отмечали, праздновали лишь светский Новый год. Но теперь зимние каникулы растянулись почти на две недели. В конце декабря официальная жизнь замирала, и все начинали судорожно готовиться к встрече Нового года. В центре Москвы на каждом шагу стояли елки, увешанные рекламными шоколадками в ярких обертках или другими украшениями, в соответствии с пожеланиями спонсора. Рождество по православному календарю отмечали седьмого января. Но веселье на этом не заканчивалось. Тринадцатого января праздновали старый Новый год — начало года по юлианскому календарю, упраздненному коммунистами. Старого календаря не существовало уже почти целый век, а старый Новый год все еще оставался любимым народным праздником. В результате минуло почти три месяца, прежде чем возобновились поиски Вани — три долгих месяца, которые Пола провела как в аду.

Сэра у себя в Иерусалиме до самого февраля оставалась в полнейшем неведении относительно нового поворота в Ваниной судьбе. Просветила ее Рейчел. То, что она сообщала по электронной почте, звучало так неожиданно, что Сэре пришлось раз десять прочитать текст письма, прежде чем до нее дошел его смысл.

С обычной для юристов осторожностью Рейчел упоминала, что у нее “есть, возможно, хорошие новости”, которые наверняка заинтересуют Сэру. Действительно, поняв, в чем дело, Сэра не удержалась от радостного возгласа. Похоже, нашлась американка, желающая усыновить Ваню. Кажется, она видела его в доме ребенка № 10.

Но тут же в душу Сэры закралось недоверие. Как американке удалось обвести вокруг пальца Адель? Ведь главврач и на пушечный выстрел не подпускала к себе иностранцев. Хотя, вспомнила Сэра, одно время американки вели в доме ребенка музыкальные занятия. Но Ваня тогда был в психушке. Когда он вернулся, музыкальную терапию уже отменили.

Чем дольше Сэра размышляла, тем сильнее ее одолевала тревога. Еще одного, после Линды, разочарования Ване не вынести. “Я думала об американках в кашемире, с которыми пересекалась в Москве. Женщины с идеальными зубами в поисках идеальных детей. Ваня плохо вписывался в эту схему. И вообще, зачем ему ехать в Америку? Жить в семье, не говорящей по-русски, следовательно, не способной оценить его потенциал. Они наверняка дадут ему новое имя. Что-нибудь вроде Дуэйна или Брэдли. Мысли сами переключились на Марию: в департаменте ее заставили дать обещание, что она не будет участвовать в международных усыновлениях. Последние события могли поставить под угрозу дальнейшее развитие ее проекта. В любом случае имя Вани из базы данных на усыновление было удалено. Что же будет? “Возможно, хорошие новости” Рейчел казались мне катастрофой”.