Без остановки. Автобиография - Пол Боулз

углей из камина в нашей квартире загорелся паркет, пришлось вызвать пожарных. Леди посмеялась и принялась сама перестраивать камин, но работа затянулась, через дымоход в комнату дул холодный ветер, и мы приняли любезное приглашение одного друга провести самые холодные месяцы в его квартире.

Уже не помню, как именно, но я познакомился с директором Федеральной музыкальной программы миссис МакФарлэйн, у которой возникла блестящая идея: поднять статус участвующих в этом проекте композиторов, дав им задания по написанию инструментальной и хоровой музыки. Она сказала мне, что, если ей удастся перевести композиторов на зарплату в качестве именно композиторов, а не кого-либо другого, то я стану первым, кого она подпишет. Проблема заключалась лишь в том, что принимать участие в этой программе могли только получающие пособие композиторы. С тех времён, когда я работал в Федеральной театральной программе, кое-что изменилось.

Мне надо было понять, как встать на учёт в качестве безработного и начать получать пособие. Знакомые посоветовали мне обратиться в ближайшую социальную контору где занимаются этим вопросом, но у меня возникла другая гениальная идея. Я пришёл в офис компартии, рассказал о своей проблеме и спросил, как они советуют её решить. Мой собеседник ответил прямо по делу, предложив мне для начала снять очень дешёвую комнату. Желательно, в каком-нибудь квартале для рабочей бедноты. Потом надо пойти в ближайший офис Союза рабочих[289] и заявить, что я безработный. Партия, со своей стороны, поспособствует, чтобы инспекция пришла ко мне домой как можно быстрее. Ещё в партии обещали, что сделают всё от них зависящее, чтобы инспектором стал человек, симпатизирующий левым идеалам, правда, не могут этого гарантировать. В любом случае, самым сложным станет ждать результата рассмотрения моей просьбы властями.

Я поблагодарил сотрудника в офисе Союза рабочих и поступил, как он советовал. В то же время я не перестал арендовать комнату на Вотер-Стрит, которая, как мне казалась, идеально мне подходила. Я переехал во вторую, дешёвую комнату, потому что должен был находиться в ней, когда придёт инспектор.

Инспектор появился гораздо раньше, чем я надеялся, и отнёсся ко мне с гораздо большей симпатией, чем я рассчитывал. Инспектором оказалась девушка по фамилии Камински, которая интересовалась искусством. Я объяснил ей, что пишу оперу и сыграл ей несколько отрывков из второго акта «Денмарка Визи», над которым тогда трудился. Я сказал ей, что уехал из квартиры во Франции и приехал в Нью-Йорк в надежде работать на театр Mercury, но не заключил контракта. Инспектор сказала, что мне надо подать на руководство театра в суд, но я ответил, что не хочу судиться, а только получить пособие по безработице. Инспектор обещала, что сделает всё возможное и надеется в пятницу принести карточку безработного. Я пригласил её в пятницу вечером на ужин к Джону Беккеру[290], на Саттон-Плейс, где мы с Джейн тогда жили. Шампанское, гости и картины на стенах произвели на мисс Камински сильное впечатление. Она принесла мне необходимые документы и ушла домой в два часа ночи такая же счастливая, как и я, получивший свою карточку безработного.

Наконец-то я стал официально безработным и начал раз в неделю ездить в Бруклин получать продукты из местного склада для безработных. Увозил целые пакеты сахара, масла, муки и чернослива. Получать что-то задаром всегда приятно (хотя отец придерживался диаметрально противоположного мнения, считая, что вся страна резко сдала и катится по наклонной). Кроме продуктов я начал получать 23,86 доллара в неделю, уже не как «научный сотрудник», а как композитор.

Я решил, что настало время вступить в Коммунистическую партию, и сказал об этом Гарри, которого эта новость обрадовала. Латуш к тому времени уже был её членом, но почему-то не хотел признаваться. Что он в партии, я узнал гораздо позднее. Нас с Джейн записали на семинедельный курс «молодого бойца», который должны были проходить все недавно вступившие. Когда меня спросили, под какой фамилией мы хотели бы записаться, я ответил вопросом на вопрос: «А под какой фамилией вы сами бы предпочли?»

«Ну, под вашей настоящей фамилией», — ответили мне.

Тогда мы записались, как «Пол и Джейн Боулз», и нас направили в мрачный класс марксизма-ленинизма в Рабочей школе. «Я не понимаю, что читаю», — жаловалась Джейн, изучая наше учебное пособие. Я понимал, что читал, но от этого становилось только хуже. Недостаточную приверженность делу марксизма-ленинизма мы старались компенсировать тем, что смотрели все фильмы, которые привозили в Нью-Йорк из России.

«Совместный театр» / Group Theatre всё ещё работал. Роберт Льюис[291] собирался поставить пьесу Уильяма Сарояна «В горах моё сердце»[292] и попросил меня написать партитуру. Он устроил так, что я получил на шесть недель квартиру Клиффа Одетса[293]. Сам Одетс был в Калифорнии, поэтому меня никто не отвлекал. Сидя за его органом Hammond, я выполнил всю необходимую работу.

Той весной мы часто виделись с Уильямом Сарояном. Он смотрел на вещи близко Картье-Брессону, правда, менее реалистично, с примесью фантазии. Тем не менее если такую точку зрения не приходилось упорно отстаивать в споре, Сароян глядел на мир вдохновенно и смело. Мне также нравилось, что его стиль был очень узнаваемым. Латуш переехал в пентхаус на крыше нашего дома на Восемнадцатой улице, построенного, так сказать, своими руками. В гости зашёл Кристофер Ишервуд, переезжавший из Лондона в Лос-Анджелес, где навсегда и остался[294].

Мариан и Гарри решили пожениться. Церемония прошла в церкви св. Фомы. Вирджил сыграл на органе два свадебных марша собственного сочинения, называвшиеся соответственно «Вставил» / In и «Вынул» / Out. Почти сразу после свадьбы Гарри уехал на съёмки — на этот раз очень далеко, в Китай, где снимал Мао Цзэдуна и жил у Агнесы Смедли[295] в городе Сиань.

Получив деньги за музыку к пьесе «В горах моё сердце», я снял на пять месяцев понравившуюся ферму на юге Статен-Айленда. Мы переехали туда, и пошёл нескончаемый поток гостей. Колин Макфи[296], вернувшийся после восьми лет, проведённых на Бали, гостил у нас по несколько дней и готовил неплохую индонезийскую еду. Я знал, что у Ленни Бернстайна[297] аллергия на кошек, поэтому перед его приездом на выходные спрятал нашу сиамскую красавицу Малышку Милдред в сарае за кухней, но аллергию не обманешь. Ленни всю ночь чихал и отказался остаться на вторые сутки.

Раз в неделю я ездил в город за своим чеком. Мне давали задания: написать произведение для восьми кларнетов (где-то в Бронксе существовала группа в таком