Хроноагент - Александр Калачев

— Да, наши остряки называют нуль-фазу Монастырем, в отличие от мира, как они называют остальные фазы. Из фазы Стоуна мы установили контакты с другими фазами, которые согласились с нами сотрудничать, разработали правовой статус, или Хронокодекс. Кстати, тебе надо изучить его в первую очередь. Фаза Стоуна существует уже более трехсот лет, объем работы и сфера контактов растут в геометрической прогрессии. Все технические аспекты ты усвоишь в процессе обучения. А теперь спрашивай. У тебя ведь накопилось много вопросов.

— Вы сказали, что у вас установлены контакты со многими фазами, сотрудничающими с вами. Значит, и с нами? Если так, то почему мы об этом не знали?

— Нет. Пункт четвертый части первой Хронокодекса гласит: “Ни одна фаза, не достигшая в своем развитии уровня самостоятельного открытия множественности миров, не должна узнать об этом раньше своего срока”. Так что с вашей фазой контакт у нас только односторонний.

— А в чем конкретно выражается сотрудничество?

— Прежде всего это обмен информацией, оказание помощи в реализации различных проектов, передача технологий, достижений культуры и т.п. Ну а во-вторых, к нам часто обращаются с запросами о последствиях, как социальных, так и экологических, когда речь заходит о внедрении новых технологий, реализации научных открытий, осуществлении крупных воздействий на среду обитания и т.д. Мы можем не только построить точный прогноз, не только проследить его в будущем, но, если визуального наблюдения недостаточно, даже заслать в будущее своих агентов.

— Ну а контакты с фазами, которые еще не знают о вас, в чем они заключаются? Как вы работаете с ними?

Магистр задумчиво смотрит на меня. Он снова похож на человека, раздумывающего, прыгать ему в холодную воду или нет.

— Гм. Вообще-то такую информацию тебе следовало бы получить попозже, но я сделаю исключение. Две трети нашей работы, если не больше, составляет именно работа с такими фазами. Мы активно воздействуем на ход исторического процесса посредством внедрения в фазы своих хроноагентов. Хроноагенты своими действиями или корректируют допускаемые ошибки, или предотвращают их и тем самым удерживают процессы в необходимых рамках.

— Ну а кто устанавливает эти “рамки”?

— Исторический опыт. Закон целесообразности.

— То есть вы сами! А кто дал вам право решать судьбы миров, вмешиваться в их жизнь? Это что, новая форма диктатуры? Мудрые дяди из будущего шлепают по попкам расшалившихся дикарей!

— Не закипай, Андрэ, остынь. — Чувствуется, что мои слова задели его за живое, расшевелили в нем то, что ему самому давно не дает покоя.

Его живые проницательные глаза слегка затуманиваются. Он смотрит куда-то поверх компьютера, затем, сделав несколько шагов по комнате, останавливается напротив меня и продолжает:

— Один из примеров такого вмешательства ты только что имел возможность наблюдать и даже участвовал в нем. Что плохого, если война закончится на два года, на год, на месяц, даже на неделю раньше? Сколько миллионов жизней будет спасено? А между тем прогноз на окончание войны по этой фазе был даже не на 1945-й, а на начало 1947 года, причем за последние два года в войну должны были втянуться Ближний Восток и Южная Америка.

Голос Магистра становится тверже, глаза начинают блестеть, весь его облик показывает, что он обрел былую уверенность и старается вселить ее в меня.

— Другой пример. В одной из фаз, на равнинной местности, в сейсмически безопасной зоне произошло землетрясение силой в девять баллов. Погиб город с населением более двух миллионов человек, жертв не счесть, мало кто уцелел. Причина: шестьдесят лет назад недалеко от города устроили подземное хранилище жидких отходов. Отходы, проникнув в более глубокие слои, постепенно размыли мощный солевой пласт. Происшедший обвал вызвал землетрясение. Наши наблюдатели обнаружили, что в соседней фазе готовят такое же хранилище. Хроноагент, внедренный в главного инженера проекта, перенес хранилище в другое, безопасное место. Результат — город спасен. Еще нужны примеры?

Я молчу.

— Молчишь? Согласен или тебе просто нечего возразить?

— Возразить действительно нечего. Ты все это хорошо говорил. Но… Я все равно не могу принять этого… Еще Стругацкие сказали, знаешь их, наверное?

— Знаю и ценю.

— Так вот, они сказали: “Нельзя переломить хребет Истории, не переломив при этом хребет Человечеству”. Такие вмешательства, ну… безнравственны, что ли. И мне стыдно, что я, даже против своей воли, принимал в этом участие.

— Да ты, кроме Стругацких, оказывается, еще и Азимова почитывал! Тоже мне — Эндрю Харлан! — Магистр уже откровенно смеется надо мной, огоньки в его глазах превращаются в бесенят. — Кстати, “Конец Вечности” у нас — настольная книга. В том плане, что она дает богатый материал на тему, как не надо работать во времени. Эх, Андрэ! Да кто же здесь ломает хребты? О чем идет речь? Человечество никто не лишает права совершать свои ошибки и исправлять их. Но разве преступно смягчать последствия, уменьшать количество жертв, предотвращать гибельные результаты непродуманных действий амбициозных политиканов, воображающих себя истиной в последней инстанции, или маньяков-технократов, возомнивших себя гениями, чьи действия всегда безошибочны? Все они по-своему хотят осчастливить или все человечество, или свою нацию, или часть ее, а большей частью — себя самое. Мы отнюдь не ломаем хребтов Истории. Если Вторая мировая война в какой-то фазе должна начаться, то она все равно начнется, даже если мы ликвидируем Гитлера вместе с его окружением. Не они развязали войну, а те, кто их толкал к этому, те, кто насыпал им золота в карманы и потом сказал: “Отрабатывайте с процентами”. Не Гитлер, так другой, не важно. Важно, что мы можем не допустить, чтобы последствия войны стали такими же или еще более ужасными, чем в вашей фазе. Подумай над этим хорошенько, прежде чем стыдиться. Времени у тебя достаточно.

— Хорошо, я подумаю на досуге. А теперь о времени. Когда вы вернете меня к себе?

Воцаряется молчание. Магистр снова начинает чесать свою переносицу, а Елена разглядывает меня с еще большим интересом. У меня нехорошо ноет где-то между печенью и желудком от паршивого предчувствия. Молчание на этот раз длится недолго.

— Я ждал этого вопроса с самого начала. Отдаю тебе должное, ты терпеливо выслушал первичную лекцию по основам хронофизики, работе хроноагентов и даже задавал толковые вопросы, приберегая главный из них напоследок. Я отвечаю тебе прямо. Никогда.

— То есть? Поясните.

— Поясняю. Никогда — это значит совсем никогда, — твердо говорит Магистр, в глазах его по-прежнему светятся огоньки, но теперь они, кажется, жгут меня, как лучи лазера. — Твое время, Андрэ, для тебя больше не существует. Ты — человек мужественный и прими это как неизбежную реальность. В свое время ты никогда больше не вернешься.

Видимо, в моих глазах он читает что-то такое, что заставляет его быстро схватить бутылку и налить мне почти полный стакан. Я пью его залпом, занюхиваю кусочком ржаного хлеба и разражаюсь монологом. Новость, сообщенная мне Магистром, настолько ошеломляет, что мои моральные устои рушатся в мгновение ока. Невзирая на присутствие Елены, а точнее, забыв о ней, я высказываю этому типу все, что думаю о нем, о его организации, об их деятельности и их методах. При этом я совершенно не ограничиваю себя в лексиконе и в идиоматических выражениях с использованием всего разнообразия могучего русского диалекта.