Холодный поцелуй смерти - Сьюзан Маклеод

Тавиш посмотрел на Малика, словно говорил: «Решай сам».

Малик по-прежнему глядел на меня из-под полуопущенных век, но на его лице больше не читалось ни соблазна, ни веселого интереса.

— Женевьева…

— Малик, я знаю, что встречаться с поукой опасно, — отрезала я. — Не надо меня в этом убеждать.

И не только с поукой, подумала я, переводя взгляд с Малика на Тавиша и обратно и от души надеясь, что это не станет поводом для драки… в которой мне, естественно, не победить.

— Будь осторожна.

Малик наклонил голову — я сочла за лучшее решить, что это смирение, а не что-нибудь более досадное, например согласие.

— Отлично, рада, что мы обо всем поговорили. — Я встала, потянув за собой простыню. — Есть ли у меня шанс найти какую-нибудь одежду? — Я солнечно улыбнулась обоим. — Боюсь, если я стану разгуливать по Лондону голой, то привлеку к себе излишнее внимание.

Ведь скоро солнце будет в зените, и меня ждет поука.

На этот раз волшебная дверь, которая вела из дома Тавиша на пляж, выплюнула меня под Лондонский мост. Я шагнула за порог у самого входа в катакомбы под мостом — именно там я несколько дней назад провела малоприятную ночь за изучением призраков в компании Финна; сейчас казалось, что с тех пор прошла целая жизнь, причем рекордно долгая и насыщенная. На тротуаре горели синие и зеленые лампочки, пара музейных служащих — женщины в шерстяных балахонах по щиколотку а-ля Средние века и гриме зачумленных — развлекали ожидающих в очереди туристов. Такое можно увидеть любым воскресным утром, но особенно в Хеллоуин, когда публика жаждет страшненького.

Я миновала очередь — туристы оживленно болтали между собой, кое-кто притоптывал ногами и дышал в ладони: с Темзы тянуло ледяным ветром. Спустившись до самого низа по «Нэнсиным ступенькам», я остановилась и задрала голову, вспомнив, как вчера убегала по ним от дриадов в тюрбанах. С верхней ступени на меня, словно сфинкс, смотрела поука в обличье собаки — короткая шелковистая шерсть слегка отливала серебром. Поука слегка наклонила голову к плечу, насторожила уши — и, улыбнувшись так, что язык вывалился из пасти, помчалась мне навстречу.

— Здравствуй, Грианна, — сдержанно сказала я, пока она отряхивалась, как ни в чем не бывало обрызгивая меня с ног до головы дождевыми каплями и — так же как ни в чем не бывало — накладывая на нас заклятие невидимости.

Магия окутала нас коконом, заглушив и гомон взволнованных туристов, и гул машин на мосту.

— Как себя чувствует нынче утром моя фея-пёсная? — осведомилась я. — Вдоволь ли ты набегалась за палками вчера вечером?

— Дитя мое, прошу тебя, не называй меня этой дурацкой мирской кличкой, — огрызнулась собака; если бы нас слушал человек, он бы различил лишь глухой рык. — Я поука. После того как мы с тобой расстались, дриады больше не досаждали мне.

— Страшно рада за тебя.

Я сунула руки в карманы куртки и двинулась по улице. После напряженной дискуссии, в разгар которой Малик куда-то испарился, Тавиш все-таки расщедрился и добыл мне одежду — причем куртка, джинсы, кроссовки и футболка, к счастью, были самые настоящие, — в обмен на клятвенные заверения, что после встречи с поукой я сразу же, никуда не сворачивая, вернусь к нему; собственно, так я и планировала.

Поука нагнала меня и затрусила рядом.

— Ну как, удалось ли тебе что-нибудь узнать о сиде, решившей наведаться в Лондон? — спросила я.

— В Зачарованных Землях никто не открывал врат, все три стояли на замке. — Когти с черными концами громко цокали по мостовой. — Открывать их запретила Клиона, моя королева.

— Из-за проклятия дрох-гвиде. — Нагнувшись, я заглянула поуке в прозрачные серые глаза. — В некоторые подробности которого ты забыла меня посвятить, например в то, что малый волшебный народ не может рожать чистокровных детей.

Поука прижала уши:

— Это не твоя забота.

Я выпрямилась и наградила поуку взглядом «Скажи это кому-нибудь другому».

— Как раз моя забота, Грианна, чья же еще! Я ношусь по СОС-тауну по твоим поручениям, собираю заблудившихся полукровок, потому что ты твердишь мне, что твоя королева не может снять собственное проклятие и ей из-за них совестно. А теперь выясняется — мало того что у проклятия есть осложнения, королева еще и решила не рассказывать о них здешнему волшебному народу! Надо полагать, ты-то знаешь, какой они нашли выход из положения?

— Довольно, дитя мое. — На этот раз Грианна всерьез зарычала на меня, обнажив длинные черные клыки. — Положение дел мне известно. И я была вынуждена подчиняться запрету точно так же, как и все остальные, — хотела я этого или нет.

— Это другая история! — Я покосилась на нее. — Всем остальным было запрещено приближаться ко мне, а тебе было велено всего-навсего хранить тайну! Чем ты заслужила такую честь?

— Проклятие не затронуло меня. — Жесткая шерсть вдоль хребта у нее встала дыбом. — И я не вампир и не хочу поработить тебя.

Грианна ускорила бег, на два шага обогнала меня, и воздух вокруг нее затуманился. Теперь она предстала передо мной в своем человекоподобном обличье с привычным надменным выражением узкого удлиненного лица. Платье из тонкой серебряной ткани было схвачено на плече пряжкой и шелковисто облегало высокую стройную фигуру поуки, растекаясь у ног, словно озерцо. Вид у нее в таком наряде был неземной, эфирный, платье скрадывало ее силу. Пепельно-серые волосы ниспадали гладкой пеленой, пряди разделялись лишь над заостренными ушами, кожа испускала то же серебристое сияние, что и собачья шкура. С первого взгляда было понятно, что она из волшебного народа, только никто не различил бы ее за завесой чар ни с первого, ни со второго взгляда.

— Что ж, хорошо. — Я остановилась и настороженно уставилась на нее. — Но были и другие причины, верно?

— Разумеется, нет, дитя мое. — Грианна улыбнулась, зубы у нее были острые, как у собаки, и черные. — Я уже говорила тебе, что такие, как ты, мне омерзительны; даже если бы ты не заразилась салайх-шиол, кровь твоя осквернена отцовской наследственностью, и поначалу я намеревалась убить тебя. — Таким светским тоном хорошо погоду обсуждать. — Но той ночью я поняла, что ты находчива, упорна и отважна, и с тех пор я в долгу перед тобой.

Да-да, это ведь не меня тогда укусил вампир, подумала я. Тупица-кровосос был сам не свой от счастья, что заполучил себе поуку, и упустил четырнадцатилетнюю сиду, можно-сказать, прямо из рук. Зато я его не упустила. Чувства, которые питала ко мне Грианна, не были для меня новостью. Но все равно приятно знать, что я произвела на нее впечатление — и то хлеб.

— Поэтому я и согласилась с запретом, — спокойно продолжала Грианна. — Мне было запрещено пытаться выселить тебя из Лондона — какими бы то ни было средствами, в том числе и убивать, — если ты не помешаешь моей королеве. — Уголки ее губ опустились. — Однако в то время я не знала, что и вампиры заключили подобное соглашение.