Русский доктор в Америке. История успеха - Владимир Голяховский

На прощанье он сказал:

— Я буду держать вас в курсе организационных дел. Я уверен, что с вашим участием симпозиум будет иметь успех.

Я благодарил, пряча ногу под стол, а сам решил, что непременно куплю новую пару туфель. Тем более что должен получить гонорар.

Таким приёмом мы с Ириной были поражены: вот как настоящий профессионал высокого класса относится к своему коллеге! — это так отличалось от «приёмов» других американских докторов. Да, но вот — подошва, чёрт её подери…

Вообще бедность не очень огорчала меня, я как-то мало придавал ей значения, занятый интенсивной учёбой и непосредственными делами. Ирина, довольно набалованная в прошлом женщина, и вообще как женщина, могла, наверное, относиться к этому по-другому. Но мы с ней нашу бедность не обсуждали, принимая её как какую-то необходимость, хотя бы на время (а на какое время — мы не знали).

Только иногда наша затянувшаяся неустроенность давала себя знать по контрасту, в каких-то конкретных сравнениях. Однажды, проходя мимо нашей бывшей гостиницы, я увидел у входа группу людей — Берла и других старожилов, которым харьковский часовщик демонстрировал свою новую машину «Бьюик-Регал», блестящий лимузин.

Он рассказывал хвастливо:

— А что? — мой бизнес расширяется. Со мной теперь работают двое из России — морской инженер и бывший капитан первого ранга — полковник флота. Вот, он полковник, а я ему плачу. А! Через них я наладил связь с русскими моряками, которые приплывают на торговых кораблях в Латинскую Америку. Чего они там привозят этим голопупым — мне дела нет. А мне они привозят механизмы русских часов, и я скупаю их по доллару штука. А что? — выгодно. Механизмы, конечно, не ахти какие, но ничего — тикают. Мы их привозим сюда и вкладываем в футляры лучших швейцарских фирм. Получается товар что надо! И я продаю его на улицах в центре города. Не я, конечно, а я держу для этого целую свору черномазых. Ну, а за полцены, да ещё и без налогов, люди покупают очень охотно.

Так вот какую работу предлагал тогда мне этот жулик! Хорош бы я был, продавая на улицах его подделки. Интересно, как это у него хватило совести предлагать мне такое? Вообще на улицах Нью-Йорка у разной швали можно было купить всё. Но надо было стать сугубо сухим капиталистом-предпринимателем в душе, чтобы предлагать такую сделку доктору, профессору. Быстро же он перестроился, этот бывший харьковский часовщик. Ну а кроме таких торговцев, была на улицах масса зазывал в клубы стриптиза и разные бардаки; они ловили пешеходов на тротуарах и вручали им открытки с голыми довочками. Может, мне и такую работу станут предлагать?

Берл слушал часовщика со скептической улыбкой:

— Ну, что я говорил? — это Америка. Вот вы шумели, что вам здесь всё не понравилось. А я вам говорил, что Америка — это рай для иммигрантов. Помалу, помалу все здесь находят своё.

Отведя меня в сторону, Берл добавил:

— Совсем другой человек, а! Нашёл сам себя: стал настоящим американским жуликом.

Покосившись на блестящий «Бьюик» и вспомнив свою отвалившуюся подошву, я ответил:

— Похоже, только жуликам здесь и есть настоящее раздолье.

Чуткий и умный Берл понял и сказал своё:

— Помалу, помалу, и у вас будет успех. Он будет уже сидеть в тюрьме, а вы будете зарабатывать свои большие деньги честным трудом.

Иммиграция, как стихийное бедствие, переламывала всё и всех, и невозможно было предугадать — кто погибнет, как красавица Таня; кто выплывет на поверхность — как этот часовщик; или кто будет бедствовать, как я. Ясно было одно: надо продолжать бороться за новую жизнь.

Мой знакомый невропатолог Зиновий так и не смог никого удивить своими научными статьями (да и можно ли чем-нибудь удивить Америку?) и теперь готовился к экзамену, как все. Его жена, специалистка по крепостному театру XVIII века, сначала повторяла заносчиво:

— Я себя какой-нибудь работой унижать не стану, — и получала пособие по велфару.

Но когда ей пришлось много раз ходить за маленьким чеком в конторы для бедняков и часами сидеть там в очередях вместе с нищими, в основном — чёрными, у неё развилась депрессия. А когда администрация вэлфара стала пытаться посылать на физическую работу — её срочно начали лечить от психических расстройств.

Подходило время получения по почте результатов экзамена, все наши нервничали. Уже две недели я с нетерпением заглядывал в почтовый ящик, но заветный конверт из Филадельфии, из Центра ECFMG, всё не приходил. Что-то в нём будет? Я жил в состоянии напряжения. Но вот однажды утром в коридоре Каплановского центра раздался истошный крик психиаторши:

— Тася сдала экзамен! Тася сдала! Она получила 76!..

Сама она опять не сдала, но почему-то больше радовалась успеху Таси, чем огорчалась своей неудачей. Все засуетились, возбуждённо бегали один к другому:

— Сдал? Не сдал? Что получил?..

На этот раз было довольно много сдавших и среди наших русских. Это был хороший знак: может, и мне повезло? Я помчался домой, чуть ли не бегом пробежал сорок кварталов города, задыхаясь от спешки, достал конверт из ящика — что? — я получил 73, на два балла меньше необходимых 75. Значит, опять не сдал… Ведь уже год, как я упорно занимался, а всё ещё недостаточно. Я рассчитывал даже на меньшее — всего на 70–72, но когда увидел, что мне не хватило только двух баллов, меня взяла досада и злость.

Итак, всё моё упорство принесло мне всего шесть баллов. Но как же Тася смогла улучшить свой результат на целых одиннадцать баллов? Могло ли быть такое? — конечно, нет. Не было сомнений — не зря она вела дружбу с мистером Лупшицем, который когда-то торговал экзаменом за $10 000, предлагая это жульничество и мне. Опять получалось, что жуликам в Америке устраиваться легче.

Э, да чёрт с ними!.. Что мне до них? Для меня по-прежнему тянулась полоса неудач, и я чувствовал — начиналось опустошение души. Когда Ирина вернулась с работы, я понуро сидел над грудой бумаг со своей нарисованной медициной, тупо уставившись в них и зажав ладони между коленями. Наверное, эта поза была похожа на позу Гоголя, сжигающего второй том «Мёртвых душ». Ирина поняла, подсела и обняла меня. Так мы просидели несколько минут, ворочая тяжёлые камни разных дум об одном и том же: что будет и когда будет?

Помолчав, в бессильном раздражении я злобно сказал:

— Если не сдам экзамен и в следующий раз, пойду работать зазывалой в бардак. Буду стоять на улице и всучать прохожим открытки с голыми девками. Красота!..

Ирина в ответ показала мне газету «Нью-Йорк тайме», подобранную ею в лаборатории:

— Смотри, здесь есть объявление о работе. Может, стоит, на всякий случай, послать им твоё резюме? Многие люди находят работу по объявлению в газете.

Я глянул небрежно: объявлялось, что госпиталю Святого Винсента в Манхэттене требовались четыре парамедика — это полусестринская должность. Обычно парамедики разъезжают на вызовы на машинах скорой помощи, оказывают срочную помощь и привозят больных в госпиталь. Работа, конечно, низкой квалификации, но в том моём настроении мне было всё равно: