Отрави меня вечностью - Олеся Айдарова

Герти мгновенно оказалась у входа. Кто бы ни вошёл в этот дом, от него остро пахло горелым.

Сердце зашлось. И пустилось вскачь, когда она увидела в коридоре силуэт мужчины, несущего на руках другого мужчину.

Герти вскрикнула.

В следующее мгновение она обнимала спину грязного, лысого Ларса, одетого, как простолюдин. Сквозь слои сажи, земли и налипшего лесного мусора просматривалась белая кожа со следами ожогов по всему телу.

— Нет… — сердце снова обмерло от страшной догадки.

Герти бросилась вперёд и положила руку на грудь такого же лысого обожжённого Кая. Он лежал на руках Ларса с закрытыми глазами и не дышал… Ладонь дрожала на рубашке. Время медленно текло в ожидании характерного удара под грудиной.

«Слишком медленно… Ларс!»

— Ах! — Герти всхлипнула, когда почувствовала слабый парный стук, и осела на пол.

— Кровь… в подсобке. Там ледник.

Герти подняла голову на голос Ларса и встретилась с его глазами белыми-белыми. Их радужки почти сравнялись по цвету с белками…

«Он и шёл-то медленно, еле переставляя ноги».

— Я сейчас… — Герти влетела в кабинет, отперла дверь в подсобку, куда раньше не заглядывала, и не поверила глазам.

Полки и стеллажи подвинули. В углу пристроили нечто большое из кирпича с плотной дверцей. Внутри маленькой камеры ледника ровными рядками стояли стеклянные сосуды с красной свежей кровью.

Она взяла сразу два и принесла вампирам. Ларс сидел на том же месте, не в силах пошевелиться, слабыми руками он обхватывал Кая.

Герти приставила горлышко сосуда к его сухим губам. Пил он долго, еле проглатывая. Наконец, холодная красная жидкость была выпита. В радужках древнего начали проявляться и утолщаться розовые нити.

Он донёс Кая до кровати кабинета — ближайшего спального места — уложил и рухнул рядом.

Герти взяла с лабораторного стола ложку и села на край кровати. Нужно было отпаивать потерявшего много крови, обожжённого и не до конца восстановившегося Кая.

Она еле открыла его рот. Но руки тряслись, и кровь почти полностью пролилась на белую кожу, исполосованную следами ожогов. Внутрь попали сущие капли.

Герти заплакала. Без слёз. Плечи тряслись. И руки.

— Ну-ну, малышка. Всё хорошо, — тихо произнёс Ларс и сухо кашлянул. — Теперь уж точно… всё будет хорошо…

Герти надела самое красивое и удобное платье, из тех, что у неё были, и крутилась у огромного зеркала.

— Определённо, ампир тебе идёт, — Ларс отразился чуть выше и правее её высокой причёски и взволнованного лица.

Его руки сомкнулись на талии. Белая рубашка с жабо подчёркивала юный румянец и розовинку губ. В свете канделябров — однажды Герти снова полюбила свечи — блестели его вишнёвые глаза, такие же тёмные, как и длинные блестящие волосы.

— Спасибо, любимый, — Герти обвила его шею руками и прижалась к синему сукну простого камзола, короткого спереди и длинного сзади. — Тебе тоже идёт эта франкская мода.

Ларс провел рукой по плоскому животу Герти:

— Знаешь… всегда хотел спросить…

— Не жалею ли я, что никогда не смогу родить ребёнка?

— Угу…

— Ты сказал об этом Латгард, и она передумала становиться вампиром.

— Да. Иногда я желаю, что позволяю рыться в своей голове. Слишком много ты знаешь.

— А в чьей мне ещё рыться? — Герти хихикнула. — Кай так любит удивлять, что не хочется его расстраивать. Помнишь тот сюрприз с фокусами? Я знала наперёд все его уловки.

— Угу. Он расстроился, как мальчишка.

— А ты не жалеешь, что отговорил Латгард? У них с Эберхардом всё равно не получилось.

— Нет. Я не любил Латгард. И у них с Эббом всё получилось, кроме ребёнка.

— Знаю… А я, пока была человеком, не успела по-настоящему захотеть дитя. Это случилось потом.

— Но было уже поздно.

— Слишком поздно. В тот момент я жила в трущобах и видела, как дети живут там. Одно радовало — они слишком быстро вырастали.

— А ты не думала…

— Воспитать ребёнка? Только однажды. И сразу отбросила эту идею. Деткам помимо пищи, знаний и любви, ещё очень нужно солнышко и компания других детей.

— Ну, за компанией дело не станет. Слишком их много, ненужных, брошенных. И знаешь… возможно мы ещё вернёмся к обдумыванию этой идеи.

— Что? — брови Герти подпрыгнули.

— У меня, кажется, кое-что получилось, — Ларс достал из нагрудного кармана маленькую баночку. — Вчера смазал руку и высунул в окно.

Герти быстро отвернула крышечку, макнула палец в белый крем, понюхала и нанесла на тыльную сторону ладони.

— И?.. — она чуть ли не прыгала от радости.

— Продержал пол часа. Но пришлось убрать, потому что кое-кто подчинил меня на р-р-расстоянии, — Ларс сделал злое лицо.

Но Герти конечно же не поверила — слишком уж ему понравился повод, по которому она заставила его прийти в собственную спальню. И с рукой вчера всё было в порядке!

— Но у меня получилось! И у тебя получилось!! — она-таки запрыгала на месте и захлопала в ладоши. — Представляю, какое лицо будет у Кая! — Герти широко улыбалась. — Он скучает по солнышку.

— Да… Но повторюсь… — Ларс свёл брови.

— Я знаю, — вечная девушка попыталась сделать лицо серьёзным, хотя улыбка так и норовила вырваться на свободу. — Торжественно клянусь первозданной Тьмой не использовать прямое ментальное воздействие во вред себе, тебе, Каю и близким нам существам.

— Рад слышать. Тем более, что у нас завтра гости.

— Как?

— Ты забыла? Завтра июльское полнолуние. Будут Бруно с Миланой, Олег с Ольгой…

— …и Фернан со своей новой девушкой. Я помню. Просто время так быстро летит! — Герти распирало от радости и нетерпения.

Она любила принимать гостей. Застилать стол скатертью — летом прямо в саду — зажигать свечи. Разливать охлаждённую кровь в высокие бокалы. А до этого несколько дней рыскать по лесу, собирая её — Ларс придумал, как сцеживать ценную жидкость, не убивая животных. Правда, действовать нужно было вдвоём. И обычно компанию ей составлял Кай.

А когда гости собирались, все сидели за столом, пили, много разговаривали, иногда танцевали. И на следующую ночь всё повторялось, кроме новостей, которых всегда скапливалось много.

— Я в сад. Ты со мной? — Герти снова хихикнула от нежного поцелуя в шею.

— Надо кое-что закончить. Потом я приду.

— Хорошо, — она повернулась к Ларсу лицом и провела губами по губам, не целуя, но дразня.