Великий Могол - Алекс Ратерфорд

– Хиндал?

– Да. Он предложил спасти Акбара. Если я притворюсь, что снял осаду и уведу войска, он отправится в крепость и предложит союз Камрану. А как только добьется его доверия, выкрадет Акбара из Кабула.

– Он действительно способен вернуть нам сына?

Хумаюн увидел, что к жене снова вернулась надежда.

– Ну, возможно… Но дело в том, можно ли доверять ему?

Надежда в лице Хамиды угасла.

– Хиндал сильно рисковал, пробираясь ночью в наш лагерь. Его могли убить. Предстать перед тобой снова – тоже смелость.

– Верно. Но если он ведет двойную игру, то, должно быть, надеется получить достойную награду за риск. Хотя он клянется, что не в сговоре с Камраном, это может быть очередная уловка, чтобы вынудить меня снять осаду, а также дать возможность Хиндалу привести своих людей в крепость и присоединиться к Камрану. – В ответ послышался только вой ветра, трепавшего стены шатра. Хумаюн и Хамида пристально смотрели друг на друга. – Если я приму неверное решение, положение Камрана усилится, и наши шансы победить его и вернуть сына сойдут на нет, – наконец произнес Хумаюн.

Усталым жестом Хамида откинула волосы с лица.

– Ты не напрасно так осторожен. В конце концов, зачем Хиндалу помогать нам?

– Именно это я и спросил. Он говорит, что, угрожая ребенку, Камран опозорил нашу семью…

– Неужели честь семьи значит для него так много?

– Возможно, это так. Но он сказал мне еще кое-что, вероятно, более важное. Он хочет помочь не мне, а тебе. Зная, как ты страдаешь, хочет, чтобы тебе не было так больно…

Когда смысл его слов дошел до Хамиды, она покраснела и опустила глаза. Они с Хумаюном никогда открыто не говорили о чувствах Хиндала к ней, но, конечно, она знала о них. Несколько мгновений Хамида ходила из стороны в сторону, точно так же, как это делал Хумаюн в морозной ночи; наконец она обернула к мужу свое решительное лицо.

– Я верю в искренность Хиндала. В конце концов, у него нет повода любить Камрана, который держал его в заточении… Мы должны доверять ему. Если он предаст нас, то в судьбе нашего ребенка будет виновен так же, как Камран. Верю, что он слишком благороден для такого. Пожалуйста, Хумаюн, давай воспользуемся этой возможностью.

Падишах крепко обнял ее, вдохнув знакомый аромат сандала. Хамида не должна пострадать ни от его любви, ни от собственного стремления верить в Хиндала. Это будет одно из самых важных его решений. Но все больше обдумывая ситуацию, Хумаюн почувствовал: нечто более глубокое, более интуитивное, чем логика, говорило ему, что они должны верить брату. Это не означало, что Хиндал преуспеет. Его тактика была опасна, но если с их стороны все пройдет гладко, то может сработать.

– Очень хорошо, – наконец сказал Хумаюн. – Скажу Хиндалу, что мы принимаем его предложение, что ты поручаешь ему судьбу твоего ребенка.

– Скажи ему, чтобы привел к нам и Махам Ангу, и ее сына. Как только Камран узнает, что Акбара нет, она будет в страшной опасности.

Хумаюн кивнул.

– Мне надо обсудить с ним, как далеко от Кабула следует увести армию. Хиндал должен знать, где нас искать, когда настанет момент. – Склонившись, он поцеловал жену. – Хамида, никому не рассказывай об этом. Если мы хотим, чтобы план удался, наши люди должны верить, что мы оставляем Кабул Камрану.

Шагнув в темноту, Хумаюн вдруг вспомнил несколько слов отца.

Осторожность для монарха полезна, но истинно великий повелитель должен знать, когда рисковать.

Зимнее солнце уже склонилось к горизонту, когда Хумаюн, спрятавшись от колючего ледяного ветра в овечью шубу, спускался со своей армией по крутому ущелью, уходя от Кабула. Вдруг он увидел скачущего навстречу ему Ахмед-хана.

– Повелитель, мои разведчики нашли в четырех милях впереди место, где можно разбить лагерь. Это укрытие на высоком склоне, которое защитит нас от сильного ветра, а с вершины склона наши часовые без труда будут следить за всеми, кто станет приближаться.

– Отлично, Ахмед-хан.

Главный разведчик снова ускакал во главе небольшого отряда.

Хумаюн никому не объяснил причину своего внезапного отступления из-под Кабула не потому, что не доверял своим военачальникам, но потому, что даже случайно брошенное одним из них слово могло бы выдать врагу весь план. Он сказал им, что устал от осады, что собирается отправиться на восток гор Баджаур, где стояли другие, меньшие крепости, подвластные Камрану, чтобы захватить их, и где он собирался набрать новых рекрутов, а потом вернуться к Кабулу, чтобы возобновить осаду.

Заид-бек, Ахмед-хан и Надим Хваджа сильно удивились. Если Заид-бек задумался, не связано ли его решение с ночным визитом Хиндала, то не подал виду и сразу принялся хлопотать по поводу свертывания лагеря. Только в наблюдательных глазах Байрам-хана Хумаюн заметил намек на размышления по поводу мотивов отступления, но, подобно остальным, перс ничего не говорил. Правду Хумаюн рассказал только Гульбадан. Как сестра Хиндала, она имела право знать. Так же, как и Хамида, она не сомневалась в искренности Хиндала.

Вдруг Хумаюн услышал крики из конца колонны. Этот узкий витиеватый проход с крутыми обрывами к замерзшей реке был идеальным местом для засады. Падишах развернулся в седле, но за поворотом, откуда доносился шум, ничего не увидел. Однако он заметил, что некоторые из его людей устремились в обратную сторону – в конец колонны. Мгновенно к нему вернулся страх, редко его оставлявший. Конечно же, Хиндал не предатель и не привел Камрана и его людей, чтобы напасть на него. Не может быть, чтобы он, Хумаюн, снова оказался так глуп, чтобы позволить братьям обмануть себя. Падишах развернул своего вороного коня и направился в сопровождении телохранителей в обратном направлении.

Даже за первым поворотом он ничего не увидел, но шум и крики здесь стали громче. С замиранием сердца Хумаюн свернул за следующий поворот и понял причину шума. Возблагодарив Бога, он увидел, что это не засада. На узкой тропе столкнулись две повозки, запряженные быками. Задние колеса одной из них зависли над пропастью. Возницы тянули быков за головы; некоторые подпирали передние колеса плечами, чтобы вытащить повозку.

Но больше проблем было со второй повозкой, которая оказалась причиной столкновения. Склонившись над краем, Хумаюн увидел, что трое быков свалились на острые скалы вдоль замерзшей реки, залив снег алой кровью. Четвертый бык висел на упряжи, размахивая копытами, а двое возниц пытались вытянуть его за поводья. Другие старались удержать от падения повозку, быстро подкладывая под колеса камни. Падишах увидел, как один из них поскользнулся и головой вниз свалился с тропы, дважды ударившись о выступающие скалы, перед тем, как разбиться внизу рядом с одним из животных.

– Обрежьте ремни, пусть бык падает! – крикнул Хумаюн. – Не стоит из-за него терять людей. Пускай и повозка падает.