Рыцарство. От древней Германии до Франции XII века - Доминик Бартелеми

Однако капетингский король в значительной степени исходил из своей «рыцарской функции» в каролингском понимании — защиты церквей и бедных. Людовик VI в королевском домене был монархом Божьего мира в версии, близкой к версии Беррийского мира 1038 г.Он мог набирать «ост христианства», как еще в 1120-е гг. гласит хартия, принятая в Торфу близ Этампа. Эта формулировка, которую капетингские короли до тех пор почти или совсем не использовали, при Людовике VI вновь появилась, напротив, с самого начала царствования. Ордерик Виталий усмотрел в ней свидетельство слабости короля: он обращается к епископам и к «общине народа», в чем не нуждался Генрих Боклерк, чтобы отправиться в поход и сжечь замок Беллем в 1113 г., — по его приказу выступил «ост всей Нормандии».

Действительно, в Нормандии действовало Божье перемирие — и на королевских землях тоже, по крайней мере в Шартре, — то есть епископам, опирающимся на государя, в святое время были подсудны святотатственные насилия. Но в Нормандии, за несомненным исключением периода между 1035 и 1042 гг., герцогскую власть всегда отправляли (как и графскую в Анжу), не прибегая к формуле христианского мира, принятой в Аквитании в тысячном году и позволявшей региональному князю или владетельному епископу использовать для походов на замки многочисленный и освященный ост.

В королевской Франции епископы провозглашали анафему своим и королевским врагам. И Сугерий даже сообщает, что они лишили рыцарского достоинства одного из этих людей — Тома де Марля. Действительно, на соборе в Бове в марте 1115 г. папский легат, «искренне взволнованный бесчисленными жалобами церквей и страданиями бедняков и сирот, низверг тиранию» Тома де Марля, «пронзив его мечом святого Петра, то есть общей анафемой, и лишил его [заочно] рыцарского пояса». Потом собор послал против него короля с остом христианства. В Нормандии монарх тем более сурово покарал мятежного рыцаря, что когда-то сам посвятил его. В королевской Франции нет ни следа посвящений, которые бы совершал Людовик VI, упомянут только один архаичный или редкий случай — лишение рыцарского достоинства (desadoubement) по велению Церкви, как в 883 г. И король после этого не выказал неумолимой суровости по отношению к виновному.

Ведь Людовик VI вовсе не становился полностью на сторону Церкви или простонародья в борьбе против какого-нибудь Гуго дю Пюизе (1111 г.) или Тома де Марля (1115 г.). Это не он лишил рыцарского достоинства Тома де Марля, бывшего крестоносца, из которого «Песнь о Иерусалиме» вскоре сделает чистейшего героя христианства и к которому он сам был близок по возрасту и кругу общения. В походе 1115 г. было взято и сожжено всего два замка Ланской области — главный в их число не входил. И хотя приговор собора в Бове лишал Тома всех сеньорий, вскоре оказалось, что все они находятся во владении его и наследников, кроме самого спорного (Амьенское графство). Гвиберт Ножанский в рассказе о той же кампании 1115 г. дает почувствовать внутреннее напряжение в осте между пехотинцами, желающими поскорей атаковать замки, разорить их и перебить гарнизоны, и рыцарями, сдерживающими этот порыв. Сам Людовик VI во время первого и самого знаменитого взятия замка Пюизе в 1111 г. поспешил спасти его сеньора, Гуго, от мести крестьян, чтобы сделать собственным пленником и очень скоро отпустить. Согласно Сугерию, постоянной и оправданной задачей, которую ставил перед собой Людовик VI, было скорей сохранение прав знати, чем защита от нее слабых.

Генрих Боклерк, хотя и не опирался на «общину народа» и посвятил очень много знатных людей, был на самом деле более суров по отношению к последним. Арестовав при своем дворе в 1112 г. Роберта Беллемского, он совершил поступок более чем неучтивый, посягнув на основные права знати. Людовик VI меньше настаивал на прерогативе сеньора-посвятителя и больше считался со знатью.

В результате можно отметить контраст между отправлением власти герцогом Нормандии и королем Франции, между значением, какое тот и другой придавали посвящению, но не между поведением «французских» и нормандских рыцарей на войне. Именно в результате их взаимодействия и даже их противостояния достигли расцвета обычаи и идеалы классического рыцарства — как результат совместной разработки.

На границах Нормандии, особенно в районах Жизора и Шомона-ан-Вексен, часто сталкивались осты этой провинции и королевской Франции. Это были маленькие осты, состоявшие в основном из рыцарей. Таким образом шла война, которую Сугерий описывает подробно (и на которую обращает внимание также Ордерик), но которая не вызывает у него особого энтузиазма. Его царственный герой не раз рисковал, что его усилия окажутся напрасными. К тому же Сугерий умалчивает, что тот поддержал право Вильгельма Клитона, сына Роберта Короткие Штаны, на наследство Вильгельма Завоевателя. Если Людовик принял его сторону в этой войне, значит, она не была ни слишком активной, ни слишком кровавой. И, как война за Мэн для Ордерика Виталия, снабжала хрониста занятными историями.

Первое столкновение произошло в 1109 г., и его подробности приводит только Сугерий. Яблоком раздора для Людовика и Генриха, бывших до того, скорей, друзьями, стал замок Жизор. Отсюда «внезапная ненависть» между ними, или, точнее, дуэль аргументов, после которой вскоре послышалось и бряцание оружия. Они испытывали эту ненависть или только демонстрировали? Прежде всего зазвенели шпоры. «Чтобы на предстоящих переговорах выглядеть более горделиво и грозно, они собрали рыцарей». Потом король Франции (буквально — «франков») «проехал через землю графа Мёлана, разорил ее и предал огню, потому что граф поддержал короля Англии». Наконец, оба оста сошлись с разных сторон хрупкого моста через Эпту — к несчастью, «близ одного злополучного замка, где, согласно древнему преданию, хранимому местными жителями, никогда или почти никогда никто не может договориться». Тут вдруг чувствуется дух какого-нибудь рыцарского романа: заколдованный замок, а перед этим как раз упомянуты «пророчества Мерлина». Во всяком случае противники настроены не схватиться во что бы то ни стало, но пойти на переговоры. Французские эмиссары, из самых знатных, осмеливаются пройти по мосту, чтобы предъявить права Людовика VI на Жизор и вызвать на поединок двух-трех баронов Генриха — с целью избежать тем самым более масштабной битвы. Словно оказываешься в какой-нибудь «жесте» вроде «Жирара Руссильонского», потому что после отказа нормандцев ставки стали расти: участвовать в поединке вызвались славный граф Фландрский, «Роберт Иерусалимский, бесподобный витязь», а затем и сам король Людовик. Правда, подобные крайности все-таки вызывают у Сугерия некоторое неудовольствие: «Нашлись такие, кто из нелепого бахвальства стал кричать, что пусть-де короли сражаются на шатком мосту, который бы сразу же рухнул, и сам король Людовик из отважного легкомыслия этого желал», — несмотря на перемену, которая якобы совершилась в нем в 1108 г. благодаря миропомазанию.

По счастью, герцог-король Генрих, который был старше на восемь лет, проявил больше зрелости — или расчетливости, «не пожелав боя, предложенного в столь неблагоприятном месте». На самом деле в предложениях такого рода, регулярно делавшихся во время княжеских войн, скорей, было нечто от игры в покер. Порой они даже давали удачный предлог рыцарям враждебных армий прекратить игру: один из двух военачальников часто находил повод отказаться, и осты расходились, не вступив в бой. Так случилось и в 1109 г., пусть даже Сугерий пишет, что на следующее утро французы «со своим рыцарским пылом» отважно бросились на нормандцев и показали им свое превосходство — хорошо понятно, что это были не более чем отдельные стычки. Настоящего сражения не произошло: были только грабеж крестьян и столкновения знатных бойцов.