Знахарь - Dmitriy Small

их содержимое. Но всё это было тщетно. Дар высвобождался вместе с болью и яростью иммунного, что, не ведая последствий, обрекал себя же на горение в этом филиале ада. Когда, конечно, его покинут силы поддерживать дар, и сопротивляться ему…

Алви же полз и полз, вяло покатавшись по земле, ему удалось сбить пламя. Его тело было похоже на знатно прожаренный люля-кебаб. Боли он почти не чувствовал, вероятно произошло что-то с организмом… Либо его сознание просто не могло больше удерживать поток информации входящей от нервных окончаний… Он не знал, что происходит. Но жжения и рези как будто не было. Не было и музыки. Она выгорела вместе с надеждой. Он знал, что умирает. Не было даже цели. Он не полз для чего-то, он полз чтобы ползти. Чтобы жить. Чтобы умереть. Но умереть сопротивляясь. Чему? Он тоже не знал. Он просто полз.

Спустя какое-то время, (чувство оного давно было утрачено), его взгляд заволокло пеленой. И он полз в темноте.

В конце же пути, его ждало какое-то препятствие. Будучи слепым, он не знал где завершился его марафон. Но отчасти он был счастлив. Он дополз. Его путь окончен. И наконец готовый покинуть этот мир, покинуть с разорванной, словно у куклы, улыбкой на сожжённом лице. Алви начал падение в Великое Ничто, что, раскинув руки встречало очередного мученика. Очередного покидающего Стикс. Покидающего под вернувшуюся, успокаивающую музыку.

И лишь где-то там, в мире, что почти покинуло сознание Алви, прозвучал крик знакомой девочки.

— Алви… АЛВИ… ПАПА…

* * *

Женя. Она верила в Алви с того дня как попала в клетку рядом с ним. Она верила и была рядом. Он был упрямым и очень скрытным. О мире он рассказывал всё, не таясь. Не давая ей ложных надежд. Он был честен. Но как только заходили вопросы о нём самом, Алви извинялся и съезжал с темы. Кто он? Что с ним произошло? Как он стал тем, кем стал? На вид ему было не больше двадцати трёх-четырёх. А сколько ему на самом деле лет? Алви постоянно темнил и недоговаривал. Он был с ней, он всё делал для неё, но между ними всегда была незримая черта, за которую он не пускал Женю. Почему? Пытался уберечь?

Куча вопросов без ответа…

Но она верила ему, только ему. Она верила в него. И только в него. Даже сегодня, даже сейчас…

Жене сразу не понравился тот Знахарь, доверие которому оказывал Моцарт. И пусть она не знала, как он выглядел, этот Знахарь её пугал. Было в нём что-то странное, природу чего Женя не могла для себя описать. И с первых минут, после того знакомства она хотела увести их с Алви. Однако тот, казалось бы, перестал верить в себя, он переложил свою ответственность на Моцарта. Напрасно. Моцарт вряд ли хотел зла им, но судьба свела его со Знахарем. С агентом захватчиков. Нелепо…

Она несколько раз шептала Алви, — Уйдём, мы сами справимся… — но Иммунный её не слушал. Глупо.

Их схватили в какой-то улочке, она пыталась найти выход, просвечивая своим даром всё, до чего дотягивалась. Но она не смогла. Их взяли в кольцо, она сообщила об этом Алви, но дар покрывал малую площадь, и было уже поздно.

А после, ей вновь стало страшно как тогда, когда их разделили в прошлый раз…

Тогда это была каталка, и сопровождение в комнату «разбора», казалось, она тогда умерла… А Алви спас её, спас, когда она в это уже не верила. Ведь она звала его, молилась, кричала, а он не слышал… Ей порой до сих пор сняться сны о той ночи. Холодная кушетка, с длинными, ещё более холодными, поручнями. Её хрупкое голое тело, прикованное какими-то стяжками к тем самым поручням. Люди, что не видели в ней такого же как они человека. Лишь товар. Мясо. Жидкости. Они собирали всё, всё что могло пригодиться при продаже… Тогда она явственно почувствовала себя товаром на полке супермаркета. «Женя в разборе» — сегодня со скидкой…

И вот опять. Их снова разделили. Услышит ли он её в этот раз? Ведь тогда услышал. Пришёл. И в этот раз придёт, надо только верить. Верить и немного помочь…

— Алви! — крикнула Женя, потеряв из спектра собственного Дара знакомый силуэт. Их снова разделили…

Что происходило с ним после, она не знала. Шум, чьи-то крики. Даже выстрелы.

Всё это она слышала с постоянным отдалением, мужчина, что вёл её вначале, просто закинул пленницу на плечо, и её сопротивление было напрасным, но она боролась. Он что-то говорил ей, но Женя его не слышала, все её мысли были с Алви. Он точно придёт. Он что-то придумает. Он сильный.

Шли минуты, но Алви всё не было. Она точно знала, что, что-то происходит, потому как к окружающим звукам добавились крики и треск огня. И конечно запах. Запах гари и плоти. Её сопровождающий грязно матерился и, кажется, сожалел что ему не удалось поучаствовать в мародере. Что-то говорил про безопасное расстояние, и, кажется, успокоился лишь проскочив какую-то, лишь ему понятную, черту.

Когда она в очередной раз крикнула имя Алви, бандит скинул её с плеча и знатно отшлёпал по попе. В первый раз, это закончилось возвратом на плечо, так как они ещё были в радиусе неведомой опасности. Но в этом действе не было игривости и какой-то нравственной точки. Он таким образом явно издевался над её беспомощностью. А после, во второй раз, когда он уже был более спокойным, его руки стали не только шлёпать её, они стали сжимали её ягодицы. Больно и противно. Женя не могла сказать в тот момент какое из чувств было более сильным…

Словно внезапно осознав что-то, мужик решил воспользоваться моментом. И эта мысль настолько завлекла его, что он явно решил не задерживать её в своей голове.

Его руки лапали её, он смеялся и говорил что-то, а Женю вновь объял ужас. Грязь, отвращение, стыд. Ей уже не было больно, хоть мужик и начал сдирать с неё одежду. Её было невыносимо страшно. Даже больше, чем ранее. Мысль о скорой смерти и разлуке с Алви уже не была такой фатальной. Уж лучше пулю в лоб. Любые муки. Пусть её разрежут на части на ферме. К ней там относились как к мясу. Безликому и бесправному мясу. Продукту. Но их мысли и отношение были во что раз чище. Никто, никто не хотел её насиловать. Женя слышала рассказы знакомых девчонок, что изнасилованные желали смерти. Что они