Покажи мне звёзды - Кира Мон

– А не могла бы ты, пожалуйста, спросить у этого человека, не занят ли он завтра? – На этот вопрос Айрин отвечать не спешит. – Айрин… пожалуйста.

– Мне кажется, ты совсем помешалась…

– Я всего лишь хочу…

– …но хорошо, я спрошу. Загляни потом ко мне, ладно? Завтра я должна буду приготовить своим гостям типично ирландский ужин, но к одиннадцати все уже разойдутся по своим номерам. И думаю, после своей вылазки в стиле камикадзе тебе понадобится подруга, которая подаст тебе стакан виски. Или носовые платки. Или то и другое.

– Айрин?

– Мм?

– Максимум половинку чили в еду, о’кей? И… спасибо.

✦ ✦ ✦

Час уже довольно поздний, когда следующим вечером я переступаю порог «Паба Брейди». Кругленький пожилой мужчина по имени Тео забрал меня с острова и был так любезен, что не полюбопытствовал ни почему я сама хотя бы не спустилась к причалу, ни намекнул на то, что у него есть дела поважнее, нежели транспортировать какую-то девчонку, с которой он даже не знаком, с острова на материк. Вместо этого во время поездки он с радостным видом расспрашивал меня о впечатлениях от Каслданнса и Кэйраха и, помимо всего прочего, пообещал отправить мои письма дедушке и Максу Ведекинду.

Какое-то время я еще не торопясь побродила под светом уличных фонарей вдоль каменной стены между морем и Каслданнсом, чтобы не рисковать столкнуться нос к носу с Кьером прямо перед его выступлением. Некоторые дома украшены светящимися гирляндами, а мне только сейчас приходит в голову, что скоро Рождество. В последние годы этот праздник не играл особой роли в моей жизни. Хотя дедушка регулярно зовет меня к ним с Эрнестом, до сих пор я лишь единожды провела праздничные выходные в Чеддере. Слишком мало времени, как всегда слишком мало времени – да и в конце концов всегда можно провести сочельник за компьютером с разогретой пиццей.

Мама со своей прекрасной закономерностью объявляется не раньше первого января, чтобы пожелать мне успешного нового года. Даже когда я еще жила с ней, Рождество никогда не праздновалось по-настоящему. Видимо, поэтому у меня к этому как-то не лежит душа.

Обстановка в «Брейди» расслабленная, как обычно, возможно, сегодня даже больше. По какой причине, мне становится ясно, как только уши привыкают и распутывают шумный клубок из голосов, звона бокалов и музыки – похоже, сегодня играет целая группа.

Через некоторое время мне все-таки удается протолкаться поближе к сцене, где можно хоть что-нибудь рассмотреть. Также я слежу за тем, чтобы не оказаться в первых рядах. Кьер стоит в серой толстовке и рваных джинсах в окружении других музыкантов. Черное покрывало, закрывавшее рояль, пропало, за инструментом сидит парень с бородой и в круглой шляпе. Блондин в свитере с норвежским рисунком играет на скрипке, а в задней части сцены даже нашлось место для барабанной установки.

Паб гудит, и я быстро забываю, что собиралась держаться поодаль. Все мои тщательно продуманные зароки растворяются от звучания голоса Кьера. Пока он поет, его губы дотрагиваются до микрофона, и будь оно все проклято, но просто невозможно не думать о том, какие они мягкие.

Возьми себя в руки, Лив. Ты здесь не за тем, чтобы еще сильнее в него влюбляться.

С трудом отрываю взгляд от Кьера и пытаюсь вытравить из своего подсознания образ, как он закрывает глаза в нашу последнюю встречу. Вместо этого сосредотачиваю свое внимание на происходящем перед сценой, на всех женщинах, стоящих там и посылающих Кьеру пылкие взгляды, визжащих и… да, мне не померещилось, даже размахивающих лифчиком.

Господи боже.

По толпе проносятся крики, когда группа начинает играть следующую песню. Я ее знаю, как же она называлась? Стараюсь не думать о том, что одна девушка со светлыми волосами отделяется от толпы и предпринимает попытки залезть на сцену. Эбигейл. Я с открытым ртом наблюдаю, как Кьер протягивает ей руку и втаскивает к себе наверх. Эбигейл хохочет, Кьер отвечает ей улыбкой, прежде чем запеть.

Ауч. А это… больно. Неужели обязательно Эбигейл должна быть той, кто сейчас, подняв руки вверх, заводит публику, чтобы люди подпевали? С другой стороны – это же хорошо, не так ли? Ради этого ведь я сегодня и пришла.

Кто-то сунул Эбигейл в руку микрофон, и в тот же миг, как раздается ее голос, ее действительно красивый голос, память подкидывает мне название песни. «Fairytale of New York».[17] Честно говоря, она мне даже нравилась. Впрочем, теперь я, одеревенев, стою тут, танцующие вокруг люди пихают меня локтями в бока, пока на сцене Эбигейл притягивает к себе Кьера за пояс брюк, а на строчке «дешевая вшивая подстилка» даже кажется, что она вот-вот сорвет с него кофту.

В конце песни она просто его целует. Целует, широко разинув рот, а народ улюлюкает, когда ладонь Кьера ложится ей на задницу.

У меня в голове начинают стучать отбойные молотки. Именно этого я и хотела, правда ведь? Донести это до меня еще отчетливее было бы просто нереально.

Мне пора идти, хватит, больше я ничего не хочу видеть, ни то, как Эбигейл прокричала что-то на ухо Кьеру, ни тем более ухмылку, которая вслед за этим появилась у него на лице.

Для следующей композиции он садится на барный табурет, барабанщик и пианист отходят, и только блондин в норвежском свитере со своей скрипкой встает рядом с Кьером. Судя по всему, остальные в пабе знают, какая песня сейчас будет звучать, за исключением меня одной. По залу распространяется практически умиротворенная атмосфера, и парень возле меня пытается положить руку мне на плечо. Когда я уворачиваюсь, он просто привлекает ближе к себе другого парня за моей спиной, который, кажется, ничуть не возражает.

Просто уходи, Лив.

Эбигейл стоит со своими подружками, которые, хихикая, снова приняли ее в свой круг, взгляды их прилипли к Кьеру. Ни у кого, кто только что видел этих двоих вместе на сцене, не возникнет вопрос, как закончится для них эта ночь.

Я разворачиваюсь и начинаю протискиваться мимо раскачивающейся толпы, не вслушиваясь в окрики позади меня, пока распихиваю по разным сторонам держащихся друг за друга людей. Когда я почти добираюсь до двери, до моих ушей долетают первые ноты.

Эта песня.

Песня Кьера.

Я замираю на месте и не шевелюсь.

Музыка мягко струится надо мной, голос Кьера обволакивает, и мне кажется, что я все поняла.

Теперь по пути обратно я никого не толкаю, а ныряю в каждый свободный промежуток так много раз, пока не оказываюсь перед самой сценой, где Кьер до сих пор сидит на табурете. Голова опущена, он выглядит полностью сосредоточенным на своей гитаре, а чувство потерянности, которое от него исходит, ложится прямо мне на сердце. Я никогда не говорила с Кьером об этой песне, но все же в этот миг я уверена: это песня для Джея, для Джея и Зои, и мне хочется побежать на сцену и обвить руками Кьера, в то время как люди вокруг меня просто глотают пиво из своих стаканов и болтают вполголоса. Они ждут, пока Кьер снова заиграет что-нибудь веселое, для них эта мелодия не имеет никакого особенного значения. Раньше Кьер пел эту песню каждый раз, когда я была в «Брейди», и может быть, ему просто это нужно. Может быть, это его личный ритуал.