Потолок одного героя - Иван Поляков

волна жара пронеслась по грудине. Не могу сказать, что это было, но медальон как будто дёрнулся. Как нечто живое. И дышащее.

… Я заметил тени! Никуда они не ушли, а просто сгрудились под тушей! Так, что и впритык заметить было невозможно!..

— Не тро…

Я крикнул… а уже спустя мгновенье лезвие вспороло. Грубая кожа звучно лопнула — и струя чёрного дыма ударила в стоящих. Она разошлась. Маслянистая. Густая… И вся в несмешивающихся белёсых разводах. Она накрыла. Я лишь руки выставить успел. Подобраться. Но и это ничего не дало. Эта гадость полезла в нос и уши. Она будто прошла насквозь.

Вспомнилось утро…

Ночь я не спал… А после просто забыл об этом. Прямо совсем. Какая-то необыкновенная лёгкость чувствовалась в теле. И в голове… Будто бы искры, покалывая, гуляли под кожей, и голова стала лёгкой. Взгляд вот только постоянно возвращался к баррикаде.

… к бар-икаде.

… к б**рик…

… дрянь схлынула.

Я согнулся. Выдохнул судорожно. Глянул себе под ноги, где дым ещё гулял. Он вымывал из меня белёсые разводы. Странную дымку.

Из меня.

Из всех стоящих.

Тихое поскрипыванье. Песнь петуха. Яму больше не засыпали.

Собравшиеся застыли. Серые шершавые лица селян, казались неживыми в жёлтом свете.

Столбы.

… Они стояли.

… И я стоял… Странно.

Мне ничто не мешало сделать шаг. Или что-то сделать. Но я не хотел. Всё понимал… но ничего не чувствовал.

Просто смотрел, как удаляется, похлопывая крыльями, странная чёрная птица. Слушал, как лопается шкура на брюхе животного.

Препротивные всхлипы послышались. А после я услышал, как кто-то подвывает. Гавкает с натугой.

Клацая пожелтевшими зубами, из-под меча полезла, протянулась склизкая, облезлая собачья голова. Стоя неподвижно, я наблюдал, как появилась лапа. И тут же заскребла, задёргалась престранно. Собака выпучила стеклянные глаза. Ещё одна голова прорывалась прямо у сломанного уха первой.

И третья уже вспучивала, рвала рыжеватую шкуру.

Кинжал возник в руке.

Сероватые тени вышли из меня… А после они начали скоро втягиваться обратно. То же ощущение, что и при порезе — не слишком приятное покалыванье разлилось по всему телу.

«…»

Псы скребли. Вытягивая тощую шею, роняя пену, самая первая морда попыталась дотянуться до голени Эль.

Пальцы мои чуть дрогнул. А после они сжались.

Я моргнул.

Чуть повернулся… И как-то не очень ловко бросил кинжал. Тот не воткнулся, конечно, но даже простой удар по морде заставил пса отвлечься. Он обратил на меня вниманье.

Беспорядочно кусая, дёргаясь, он рванул ко мне. Очень быстро освободил грудину и живот от слипшейся шерсти.

Лицо Гратца совершенно ничего не выражало. Наёмница смотрела.

Как не на своих, на каких-то деревянных ногах я развернулся. И побежал!.. Как смог. Как-то очень медленно. Один только страх, как первое яркое чувство, вспыхнул и тут же пропал.

Осот слева.

Мелкий камень.

Лестница наверх.

Ухватив перила, я чуть спотыкнулся. Попытался найти ступеньку. За штанину мою ухватились. И… Потащили. Я упал. Ударился коленом.

«Их трое!» — вдруг вспыхнула мысль в пустом сознанье.

Ткань треснула, и я ничком нырнул под перила. Проехал рёбрами и боком по растрескавшейся древесине. С очень лёгкой головою, с кинжалом в руках и спотыкаясь, я побежал обратно… Навстречу уже неслась чёрная пара.

«Бежать!» — мысль вторая.

Куда конкретно бежать — я точно сказать не мог. Но заскользил по сырой траве. Балансируя и размахивая руками медленно побежал прямо. Но зачем-то свернул. Шарахнулся от первой твари. Бревно подпорки оказалось прямо передо мной. Я обошёл его слева. Ещё одно — справа. Глухой удар позади. Ноги мои заскользили и плечом, спотыкаясь, я ударил подпорку. «Больно». Что-то стронулось, и топором оструганное бревно пришло в движенье.

Копьё с костяною ручкою вонзилось в склон неподалёку.

— П-п… ПОМОГИТЕ!

Дёргаясь!.. Собака пролетела мимо и лбом ударила подпорку. Та будто сорвалась. Всё равно!

Большое, хлопающее драными заплатами, крыло надвигалось на меня. Я подпрыгнул! И ухватился!

Неспешно и с натужным скрипом, дерево продолжило свой ход. Я подобрал ноги.

— Пом-М!..

Треск. И я упал. На обе ноги. Обернулся. Увидел.

Припустил.

Обежал вокруг.

Лишь краем глаза, я успел заметить, как, обезумев, чёрная тварь прямо мордой влетела в высокую лесенку. Следующий пёс перепрыгнул. А последний принялся рвать отставшего. Я запутался в бурьяне. Ухватившись за подпорку, я попробовал укрыться за ней.

Скрип и движенье.

Показавшаяся очень тёмной на фоне пепельного неба, мельница как будто накренилась. Размахивая руками, она начала клониться.

«Окно, — успел подумать я, — почему нет окна?»

Сильный запах палёного… Удар и подвыванье. Я понял, что происходит, только когда огромные руки упёрлись в брёвна. Я попятился. Закинул голову. Плечо моё упёрлось в бедро. Великан смотрел вперёд. На надвигающуюся громаду.

А после — опустил взгляд.

Нас накрыло.

* * *

Кажется, я головой ударился… обо что-то.

Я ещё дышал.

И времени прошло не так много. Кажется.

Брёвна уже не катались. И только пыль, сор от высохшего мха заполонили воздух. Белёсые колонны и треугольники начали высвечиваться. Щурясь, прикрывая рот, я чуть кашлянул. Попробовал приподняться. Что-то… горячее.

Что-то капнуло мне на щеку.

Век всё ещё держал.

Лицо великана почти невозможно было увидеть. Но, кажется, я заметил его глаза. Впавшие и застывшие. Тяжёлые брови. Обрывочное и частое, хриплое дыхание, которое я поначалу принял за скрип толстых брёвен. Оно разгоняло пыль.

Ещё одна капля упала мне на горло. И на штанину. На плечо.

Я увидел плечо великана. Оно было вывернуто как-то странно. И, кажется, ещё с рёбрами… с его рёбрами было что-то не то.

Век больше не улыбался.

— КхХ-аа—а-а-а! — с надрывом.

Выдохнув горлом, дух чуть переступил. Он медленно распрямился. С ударами катающихся брёвен. С хрустом костей.

Пыль и труха посыпались. Брёвна пришли в движенье. Глухо стукаясь.

Голос мой сорвался:

— КТ-о тебе раз-Решил⁈

Александр Розенбаум — Нарисуйте мне дом

XIX

Пропел петух. Он пел очень ярко и долго, так что сомнений не осталось: это не могло казаться.

У меня очень сильно болела голова.

Я знал, что такого с неумирающим быть не может. Но она болела.

И, кажется, у прочих тоже. Лица товарищей чуть больше часа ничего не выражали. А после они начали краснеть и зеленеть. Разом пошли пятнами.

Наёмница вспомнила про меч. И это меня порадовало.

Мысль, что они так и продолжат стоять и ходить по приказу устрашала.

Тело к