Мелькнул чулок - Элизабет Гейдж

Только теперь она поняла, насколько основательны слухи, ходившие о нем.

Всякий, хоть сколько-нибудь знакомый с жизнью Голливуда, знал, что в жизни Шейн был так же обаятелен и неотразим, как на экране. За последние десять лет его имя постоянно упоминалось в связи с именами известнейших и красивейших актрис, от молодых старлеток до женщин на двадцать лет старше его. Никто не мог устоять перед ним. Репортеры постоянно намекали на его доблести в амплуа любовника и ненасытный аппетит к противоположному полу.

Энни почти не беспокоилась, что может оказаться очередной «жертвой» Шейна – вряд ли он обратит внимание на никому не известную девушку, – но уже через несколько минут почувствовала инстинктивно-женскую потребность поддержать и защитить его, всей душой сознавая, какая тонкая чувствительность кроется за привлекательной внешностью.

Энни понимала, что должна подавить эти губительные эмоции – ведь Лайна самой судьбой предназначена для уничтожения Терри. Но неуместные здесь чувства казались от этого лишь более привлекательными.

Энни всеми силами постаралась взять себя в руки и сосредоточиться на задаче, ожидавшей впереди. Через два дня они с Шейном будут репетировать под придирчивым оком Дэймона Риса, а месяц спустя начнутся съемки «Полночного часа». Энни предоставлен единственный в жизни шанс показать, чего она стоит как актриса, сделать все мыслимое и немыслимое. Что-то говорило ей – первая возможность может стать и последней.

В свое время Харви Конклин был некоронованным царем Голливуда, а кинозвезды – его изнеженными подданными.

Свыше сорока лет Харви Конклин, обладавший различными титулами и званиями, которыми награждали его четыре главных студии, боровшиеся за его внимание и милости, был единственным достойным доверия Голосом Голливуда для окружающего мира.

Любое значительное, отраженное в прессе событие, связавшее две звезды любовью, дружбой или враждой, не говоря уже о сплетнях, затягивающих менее удачливых в трясину скандала, способного прикончить любую карьеру, было создано и раздувалось лично Харви Конклином.

Благодаря Харви сотни никому не известных актеров мгновенно становились звездами, десятки средних фильмов делали бешеные сборы, бесчисленные продюсеры, сценаристы и режиссеры превращались из нищих в богачей, только чтобы видеть, как их благополучие лопнет, словно мыльный пузырь, как только они лишатся благосклонности Харви.

Во времена его правления судьба любой звезды зависела от каприза Харви. Лишенный скромности, он считал Голливуд собственным созданием, а актеров чем-то вроде рабов.

Харви удалось избежать ужасов эры Маккарти не только потому, что его ценность для Голливуда была ни с чем не сравнимой, но и потому, что он благоразумно избрал роль свидетеля со стороны защиты на заседаниях Комиссии Конгресса по расследованию антиамериканской деятельности и позаботился о том, чтобы те из друзей, которые были обязаны ему, сделали то же самое.

Когда все было кончено, Харви провозгласили Великим Американцем. И, по правде говоря, он искренне ненавидел коммунизм, но еще больше не переваривал мысли о том, что кто-то из звезд может иметь какие-то политические воззрения помимо верности студиям, системе звезд и ему лично.

Итак, в течение четырех десятилетий Харви оставался милостивым и грозным повелителем и главнокомандующим сплетен, слухов, скандалов и лести, невидимым церемониймейстером фабрики грез – Голливуда.

Но за последние годы блеск кино померк из-за вторжения телевидения, увеличения количества независимых продюсеров и крушения иерархии звезд. Вместе с падением империи кончилось владычество Харви Конклина. Теперь он был просто престарелым гражданином умирающего города, последним оставшимся в живых величайшим специалистом вымирающего искусства – создания звезд.

Когда-то всемогущий король, а ныне, в семьдесят три года, просто дряхлеющий старик, в прошлом обладатель могущества, которое истаяло вместе с крахом огромных студий, а звезды, созданные им, канули в небытие, Харви упрямо цеплялся за то, что еще оставалось.

Сегодня он сидел в огромной приемной перед офисом Хармона Керта в «Интернешнл Пикчерз». Он ждал уже больше получаса – немыслимое унижение в дни его славы. Его пригласили сюда коротко, бесцеремонно, без лишних предисловий, к тому же, через секретаря. При существующих обстоятельствах эти признаки казались поистине зловещими.

Наконец секретарь сделал Харви знак войти. Керт не подошел к порогу, просто повернул кресло, когда появился посетитель.

– Харви! – широко улыбнулся он, – садитесь, пожалуйста.

– Доброе утро, Хармон.

Изобразив широкую улыбку, Харви с деланным дружелюбием протянул руку.

– Рад видеть вас.

– Поверьте, я тоже, – ответил Керт. – Прошу извинения, что не позвонил лично – пришлось присутствовать на проклятом совещании с губернатором относительно корпоративного налогообложения и расходных статей бюджета штата. Отнимает кучу времени, но пришлось пожертвовать собой ради общего блага этого типа по первому разряду. Что будете пить, Харви?

Конклин протестующе поднял руку в знак вежливого отказа, прекрасно понимая, что необходимо сохранить ясность мышления.

– Днем ни капли. Желудок не выдерживает. Что я могу сделать для вас, Харм?

Хармон Керт сложил пальцы домиком и спокойно взглянул в бесцветные глазки Харви Конклина.

– Нет, Харви, вопрос, пожалуй, в том, что я могу сделать для вас.

И, намеренно затягивая время, посмотрел на раскрытую папку, лежавшую на столе, казалось, с удивлением оценивая ее содержимое.

– Харви, – сказал он наконец, закрывая папку. – Вы, кажется, знакомы с молодым водителем по имени… – Он вновь заглянул в досье. – Том Паснек, если не ошибаюсь. Живет в Беверли Хилз. Так?

Взгляд Керта стал ледяным, Харви Конклину никак не удавалось заглянуть в глаза Керту.

– Харм, – слабо пробормотал он, – я не понимаю…

– Молодой человек, кажется, работает на концерн «Престиж Ливери», – продолжал Керт. – Ответьте на простой вопрос, Харви: вы знакомы с этим человеком?

Старик заерзал в кресле и побледнел, умоляюще глядя на Керта.

– Харм! Я просто не знаю, что ответить…

Керт встал, возвышаясь над посетителем, и, скривив чувственные губы в гримасе отвращения, пояснил:

– Харви, я хочу, чтобы вы поняли одно: мы все в этом бизнесе должны держаться вместе и знаем, кого необходимо ценить. «Интернешнл Пикчерз» не поддастся на дешевый шантаж, нанесший ущерб человеку вашего положения, с которым нас связывают многолетние дружеские взаимовыгодные отношения. Это самое главное.

Он задумчиво уставился в окно, за которым виднелись дальние холмы.

– Именно по этой причине, – вновь заговорил Хармон, поворачиваясь к посетителю, – я думаю, вам должно быть известно о том, что в наши руки попала определенная информация относительно вашей связи с этим человеком. Думаю, не стоит распространяться, от кого она исходит. Главное, что дальше этой комнаты она не выйдет. Я позвал вас для того, чтобы сообщить это.