Какого цвета ночь? - Светлана Успенская

Ненашев молча записал номер автомобиля, на котором должна была выехать Маша. Во взгляде моего шефа читалась сложная гамма чувств. Спектр ее оттенков был богат, простираясь от неприкрытого негодования до сожаления, что с его подачи заварилась каша, которую теперь нужно расхлебывать. Однако вслух он ничего не сказал, лишь мрачно буркнул:

— Ладно… Сообщу, если что-нибудь раскопаю.

— По телефону нельзя, — напомнила я. — Каждое слово будет зафиксировано, осмыслено и передано наверх, то есть Маше. Боюсь, будет скандал, если она узнает, что за ней следили.

— Хорошо, — вздохнул Мишка. — Давай так… Ты мне сама позвонишь вечером, и, если я тебе скажу: «Есть партия хорошего товара», значит, я нашел кое-что интересное, и мы договоримся о встрече. Если скажу: «Товар еще не прибыл», значит, у этих ребят все чисто.

— Отлично! — сказала я. — Конспирация — как у большевиков-подпольщиков… Надеюсь только, твой отчет будет написан не молоком по бумаге, а обычными чернилами!

На этом мы расстались.

Вечером я позвонила в контору и, задыхаясь от предчувствия удачи, услышала (в трубке присутствовали посторонние хрипы, которые ясно говорили о том, что нас прилежно подслушивают):

— Есть много очень интересного товара! Очень много. Можешь приезжать.

Мне не терпелось узнать, что он откопал, но спросить я не решалась.

— Какого качества товар?

— Высшего. — В трубке иронически хмыкнули, только было не совсем ясно, кто хмыкнул, Михаил или тот, кто нас подслушивал. — Самой высшей очистки! — добавил он, явно издеваясь надо мной.

— Накладные в порядке?

— В полном! Прикажешь изготовить копии в трех экземплярах?

— В двух будет вполне достаточно.

— Ладно, договорились. Давай, жду…

— Пока! — Со счастливым выражением на лице я повесила трубку. Нет, сегодня ночью я никак не засну, все буду думать, что же он узнал!

Путь Александры к ее нынешнему счастью был долгий и тернистый. Она не могла так просто оставить то, что было завоевано потом и кровью…

Алексей Шипилин, второй кандидат в мужья, оставленный предусмотрительной девушкой про запас вместо Абросимова, был в полном порядке и даже шел в гору. У него то и дело появлялись публикации в газетах и журналах, готовилась к изданию книга избранной прозы, критики единогласно пели ему дифирамбы. Шипилина избрали от института в горком комсомола, правда, к тому времени (начало девяностых) находящийся на последнем издыхании, но еще достаточно влиятельный. В то же время Алеша продолжал занимать узкую коечку в общежитии и транжирить свои гонорары в компании охочих до халявы друзей-литераторов.

И Александра решила сделать ставку на него. Она помнила, что год назад, во время их первого знакомства, она ему, кажется, очень нравилась. «Если нравилась тогда, — подумала она, — значит, нравлюсь и теперь».

Умело выбрав нужный момент для атаки, она прибежала в общежитие и бросилась на грудь милому, доверчивому Алеше.

— Шипилин, спаси меня! Я погибаю! — прошептала она в лучших традициях «Бесприданницы» Островского и умело зарыдала.

Доброму Алеше только и оставалось, что гладить бывшую подругу своего приятеля по плечу и вытирать ее непрерывно катящиеся, крупные, как горох, слезы.

— Что случилось? — спрашивал он, осторожно гладя по спине рыдающую девушку.

Александра не отвечала. Что она могла ему сказать? Что ее план не удался? Что ее бросили, как использованный бумажный пакет?..

Однако Алеша понял все сам.

— Это из-за него? — понимающе спросил он.

— Эт-то он, — заикаясь от слез, произнесла Александра. — Он меня из… из… изна-асиловал то-огда… А теперь бро-осил…

— Но каков подлец! — сочувствующе поддержал ее Шипилин и предложил: — Выпить хочешь?

Русские люди любят обиженных и скорбящих. Добрый Алеша Шипилин предложил бедной девушке свою посильную помощь, свой карман, в котором иногда трепыхалось что-то, похожее на деньги, а в конце концов, под нажимом Александры, и свою руку и сердце.

Они поженились. Молодоженам выделили комнату в общежитии, однако члену горкома комсомола светило в скором будущем и нечто более приятное. Единственное, о чем молилась теперь Александра, — это чтобы комсомол не развалился раньше, чем достроят их дом в Выхине и не пройдет распределение квартир.

Между тем супруг, вылезающий из запоя только для того, чтобы плавно войти в новый, еще более крутой загул, нуждался в жестком контроле и твердой направляющей руке. Но ведь за всем не уследишь… Хотя Саша, как ей казалось, и устроила надежный тайник, где хранила спасенные от загульного мужа гонорары.

Однажды Алеша (в трезвом состоянии вполне добродушный, но буйный «под мухой») в поисках случайно завалявшегося «чирика» на опохмелку отыскал заначку своей супруги. Был устроен громкий скандал с криками «сука!» и традиционным мордобитием. Все общежитие с интересом наблюдало за перипетиями семейной ссоры.

С криками «Помогите, спасите!» Александра бегала по коридорам, но никто ей не пришел на помощь. Ее здесь недолюбливали за скупость и гонор.

И хотя утром следующего дня Алеша, ползая на коленях, вымаливал прощение у своей жены, она его не простила. Александра затаила обиду. Она решила, что ни за что не останется жить с Шипилиным, а уйдет от него сразу же, как только они получат квартиру. Отдавать квартиру она, естественно, была не намерена, в ее планы входило «уйти из нее» своего супруга, раз ему так нравится общажная разгульная жизнь.

И квартиру им дали. Однако к тому времени, когда нужно было получать ордер, Алеша внезапно исчез. Он пребывал в страшном запое и вышел из него только тогда, когда Александра отыскала его в бессознательном состоянии на квартире друзей — отлила водой и оттерла снегом. Почти насильно натянув на непутевого супруга одежду, она повела его в горком за ордером.

— Не надо мне ничего! — кричал Шипилин и угрожающе размахивал руками. — Е… я ваш комсомол и вашу партию! Они мой талант покупают! Придворным борзописцем хотят сделать! А я не буду! Потому что не же-ла-ю! — И он сунул под нос первому секретарю горкома комсомола тугую фигу и еще раз повторил: — Не же-ла-ю!

И далее еще непечатное…

Услышав гневный голос секретаря, который взревел: «Вон, сволочь, отсюда!» — Александра поняла — квартиры не будет. Поэтому, наступив на горло собственной гордости, она упала в ноги секретарю с горестным воплем:

— Товарищ Недыбайло! Спасите! Ради ребенка, который еще только должен явиться на свет, сжальтесь! Дурак он, Лешка, пьяный он… Спаивают его общежитские… Погибнет он в общаге!

Недыбайло посмотрел на симпатичную девушку, валявшуюся перед ним на полу, крякнул и произнес подобревшим голосом:

— Факт наличия ребенка отражен в документах?

— Не отражен еще! — зарыдала Александра, поднимая на Недыбайло свои лучистые пронзительные глаза. — Он еще только…