Чужая жизнь. Мистические практики для обретения самого себя - Токо-па Тернер

может больше навредить, чем принести что-нибудь хорошее. Оно подсознательно соединяет ваше безразличие с их тайными историями, поэтому вас не должно удивлять, если отчужденность и беспамятство появляются между вами.

Уповая на то, что малозначительность жизни и самих себя ― абсолютная правда, мы в течение всей жизни не принимаем, не разговариваем, не объединяемся, не замечаем, не создаем. Мы становимся призраками в наших жизнях и затем, если другие не приглашают или не признают нас, начинаем задумываться: «Почему же они не замечают меня?» Этим вопросом мы отталкиваем их и самих себя еще дальше. Проблема отсутствующего присутствия также играет важную роль в наших отношениях к божественному воздействию, которое хочет выразить себя через нас.

Пока мы не научимся быть гостеприимным по отношению к нему, святость никогда не войдет в наши жизни. Существует много способов пригласить святость в наши жизни, но ни один из них не дает таких быстрых результатов, как молитва и ритуалы. Как-то раз я спросила знакомого музыканта-преподавателя по имени Скотт Ширин, почему его альбомам свойственно непринужденное живое звучание? Он объяснил, что, прежде чем идти в звукозаписывающую студию, он всегда разжигает священный огонь, на котором сжигает благодарственные подношения и воспоминания, так и не сыграв до этого ни одной ноты. Безусловно, своего рода изящество раскрывается в его записях, как если бы музыка рождалась в его располагающем к себе обаянии.

Призовите святость, с которой вы, возможно, незнакомы, но которая все знает о вас. Останьтесь в этом слушающем моменте, в котором вы поначалу ничего не услышите, но где всегда что-нибудь начинается. По мере прослушивания осознайте, что качество вашего слушания также хорошо слышится. Располагающее к себе обаяние заставляет сердце расширяться, и через эту лазейку проникает святость. Насколько вы помните, настолько и вас помнит то, что принадлежит вам.

Душа ― это не вещь, а перспектива. Это неспешное обхаживание события, которое превращает его в значимый опыт. Это практика упования на то, что, если мы будем тихо и достаточно долго находиться в условиях отсутствия волшебства, тайное само станет явным. Ничего не может быть сакральным до тех пор, пока мы не сделаем его таким с помощью красноречия своего внимания, поэзии своего терпения, воспитывающей теплоты нашего гостеприимства.

Для многих из нас этот вид сакрального присутствия ― если мы ощущаем полную принадлежность к текущему моменту ― мимолетный опыт. Он может быть получен благодаря ошеломительной красоте, изменяющему сознанию средству, музыке, приводящей в состояние транса, или непредвиденной щедрости, но никогда не длится долго, и часто за ним следует полный крах или разочарование. Как я там оказался? Как я найду дорогу назад? Так ли это было на самом деле?

Хотя, возможно, было бы наивно думать, что мы можем создать такой вид присутствия постоянно, тем не менее нам нужно увеличивать потенциал для поддержания этого. Подобно тонкому сну, есть методики, которые могут помочь нам оставаться как можно дольше в осознанном состоянии непосредственно во время сна. Конечно, мы неизбежно вернемся в состояние «сна», позволяя себе быть поглощенными спонтанными мыслями и страхами. Но, как только мы научимся намеренно поступаться предпочтениями ради того, чтобы раскрылась окружающая действительность, мы начинаем понимать, насколько хорошо нас направляют.

Наше упование на предопределяющий разум природы растет быстрее, чем наша потребность контролировать последствия.

В детстве я прочла прекрасную книгу Путь паломника, написанную в XIX веке в России, об одном нищенствующем монахе, который, после того как прочел отрывок из Послания апостола Павла, где сказано о «непрестанной молитве», отправляется на поиски тех, кто мог бы научить его этому [74]. Он путешествует от монастыря к церкви, от одной деревни к другой, оставаясь на ночлег только в тех местах, куда его приглашают сердобольные люди. Паломничество оказывается нелегким и сопровождается лишениями и сомнениями. Но по мере увеличения количества людей, приглашающих его на ночлег, он все больше учится уповать на жизнь, потому что каждая встреча помогает ему пройти очень важный этап духовного развития.

Больше всего в этой книге меня поразила и преданность, которую демонстрировал паломник не только в отношении поисков причастности к «чему-то большему», что он называл Богом, и его вера в то, что сама жизнь поддержит и поможет осуществить задуманное. Есть что-то очень мощное в намерении полностью отдать себя чувству упования в то, что произойдет чудо, ― и оно происходит.

Для того чтобы призвать святость почтить присутствием все наши начинания, не нужно стараться быть вычурным (что очень забавно). Все это оказывается настолько простым, как огонь, который развел мой знакомый музыкант, как уборка с рабочего стола всего лишнего, что мешает заниматься поэзией, или намеренное оставление гаджета на ночь в соседней комнате, чтобы первым делом, когда вы проснетесь, подумать о приснившемся сне. Всем этим могут быть ежедневные походы к реке или оставление подношений у дерева, которое знает ваше имя. Каким бы ни был ваш ритуал или приглашение, им может быть любое действие, открывающее живой диалог для принятия отклика.

Располагающее к себе обаяние можно назвать другим словом, имя которому ― удивление. Даже если мы чувствуем себя комфортно, так и не получив ответы на вопросы, в любом случае нас одолевает любопытство. Именно любопытство приводит жизнь к более тесной принадлежности к нам. Одно из самых главных мест для совершенствования в себе ощущения удивления ― безусловно, природа. Просто прислушиваясь к тому, что любит земля, как она связана с нами и насколько все это трогательно и мило, мы накапливаем в себе задумчивую близость со своим местом.

Только по прошествии нескольких лет, прожитых на нашем маленьком острове в Британской Колумбии, я смогла влюбиться в одну перелетную птичку, поющую на вечерней зорьке песню с завораживающей мелодией, восходящей вверх по спирали. Я познакомилась с ней заочно, услышав трель, в которой она восхваляла заходящее солнце, давая всем знать о завершении длинного дня. У себя в доме мы называли ее «птичкой спокойной ночи». Эта птичка проявляла себя постепенно, по мере того как мы оказывали ей внимание. Возможно, однажды наступит тот день, когда мы узнаем, как она выглядит, если, конечно, заслужим этого. Вероятно, она прилетит и сядет рядом с нами вечером, когда мы будем достаточно смиренными и доброжелательными. Ну а пока нам остается только сочинять рассказы о том, как солнце не