Ренегат - Павел Корнев

— Я пытался разобраться с пергаментами, а потом вдруг ощутил нестерпимое желание их сжечь.

Экзорцист взглянул на листы и выставил в мою сторону раскрытую ладонь:

— Не смотрите, магистр!

Я был не в том состоянии, чтобы спорить, и лишь спросил:

— Что с ними не так?

— Мне доводилось слышать о подобном, но прежде никогда со столь изощренной работой не сталкивался, — отозвался экзорцист, начав складывать листы в стопку. — Кто-то защитил этот текст, в него вписаны формулы призыва потусторонних тварей. Если подобное богопротивное сочинение начинает читать одаренный человек, демоны порабощают его сознание, берут в полон душу, заставляют повиноваться.

— Заставят сжечь пергамент, — сказал я, нисколько не сомневаясь в собственной догадке.

Вот почему Ральф кинул злополучный листок в огонь! Вот как в его душу проникли эфирные черви! Пока бакалавр переписывал слова, не вдумываясь в их содержание, зараза не затрагивала его, роковой оказалась попытка перевода. Сам того не желая, он запустил в душу потусторонних тварей. И племяннику епископа еще повезло, что работал лишь с одним пергаментом из пяти. Мне с четырьмя частями текста пришлось куда как хуже…

Сутулый экзорцист спрятал листы под сутану, пристально посмотрел и сказал:

— Думаю, магистр, сейчас самое время поделиться со мной своими догадками…

— Пожалуй, — вздохнул я. — Пожалуй, так оно и есть…

В тот день к епископу мы не пошли.

— Утро вечера мудренее, — резонно заметил отец Олаф, который всю беседу внимательно присматривался ко мне и будто бы даже к чему-то прислушивался. — Я попробую разобраться с записями, а завтра вместе расскажем обо всем его преосвященству.

Я не возражал. Я был такому решению лишь рад. Слишком уж паскудно себя чувствовал. И паскудно — не то слово, совсем не то…

— Осторожней с пергаментами, — попросил я, привычным движением крутанул обхватившие запястье четки и посмотрел на золотую семиконечную звезду. Святая реликвия должна была защитить от сил зла. Должна была, но не защитила.

Экзорцист словно угадал мои мысли.

— Вы сами впустили демонов в свою душу, магистр, — сказал он. — Вам ли не знать, как может быть опасно письменное слово, как отравляет оно ум и души! Недаром книги называют…

— Источником зла, — кивнул я. — Знаю. Слышал.

— И не согласны?

— Книги — лишь обретшие бессмертие помыслы авторов. Они могут нести зло. Могут нести добро. Зависит от того, кто и с какой целью их написал…

— …и кто и с какой целью их читает, — продолжил мою мысль отец Олаф. — Мне знакомо это высказывание.

— Нисколько не сомневался.

— Люди смертны, но и книги неплохо горят. Бессмертие обретают лишь души праведников на небесах.

— Воистину так, — не стал я ввязываться в теологический диспут и говорить, что мучения грешников будут длиться столь же бесконечно.

Экзорцист распахнул дверь и приказал стоявшему за ней отцу Маркусу:

— Забудьте обо всем, что видели и слышали. Так будет лучше.

— Могу я прислать людей навести здесь порядок? — уточнил смотритель библиотеки.

— Разумеется.

Отец Олаф цепко ухватил меня под руку и повел по коридору, а потом вдруг предложил:

— Проводить к собору?

Любой другой на моем месте лишь покрутил бы пальцем у виска и вприпрыжку побежал в кабак; я кивнул и через силу улыбнулся:

— Очень любезно с вашей стороны, отче…

И я вовсе не строил из себя праведника. Схватка с порождениями запределья даром для меня не прошла, хотелось окунуться в умиротворяющую церковную атмосферу, напитаться ею, успокоить взбудораженное эфирное тело.

Так что я отправился в кафедральный собор и даже отстоял там всю вечернюю службу. И лишь после этого заглянул в кабак. Влил в себя кувшин молодого вина, но нисколько не захмелел. Вот уж воистину говорят — не в коня корм…

На следующее утро встал больным и разбитым. Ломило глаза, ныл затылок, крутило суставы, и едва ворочалась шея. Злой на весь белый свет, я дошел до ближайшей булочной, купил сдобы с изюмом, чего не позволял себе уже давно, и с кружкой глинтвейна укрылся от сыпавшей с неба мороси под матерчатым навесом.

Настроение было — дрянь. Вчера сразу не сообразил, но выходило, что причиной всех бед Ральфа стал написанный многие века назад пергамент. Никаких заговоров, никакого злого умысла. Случайность. Небрежность. Стечение обстоятельств. И недавнее нападение на меня — лишь попытка банального ограбления, а убийство Хорхе случилось просто потому, что случилось; мое расследование не имело к нему никакого отношения. Я беззвучно выругался.

Ангелы небесные! Не стоило браться за это дело!

Впрочем, я и не вызывался добровольцем. Чего уж теперь заламывать руки, рвать волосы и посыпать голову пеплом? Все мы в руках божьих…

Без всякого аппетита дожевав булку, я отряхнул с ладоней крошки и отправился в резиденцию епископа. Пора было со всем этим заканчивать…

В приемной на этот раз мы с отцом Олафом просидели вплоть до самого полудня и вдосталь налюбовались росписью стен, прежде чем у его преосвященства все же отыскалось время нас принять. Слушал доклад епископ вполуха и постоянно отвлекался, дабы подписать очередную не терпящую отлагательств бумагу, но стоило нам замолчать, тут же велел секретарю больше его не беспокоить.

— Какое мнение сложилось у Вселенской комиссии? — спросил он напрямую.

— Роковое стечение обстоятельств, — вынес я свой вердикт. — Прискорбное происшествие, в котором мы не усматриваем злого умысла.

— То есть виноват во всем Ральф? — недобро прищурился епископ Вим.

Ореховые глаза потемнели от гнева.

— Виноват? А в чем его можно обвинить? — удивился я. — В желании получить в обмен на копию непонятного пергамента некий редкий труд по тайным искусствам? Так редкий — не значит запретный. Содержимое пергамента нам так же неизвестно. Кражи из библиотеки не было, листок изъят с разрешения смотрителя. И берусь со всей ответственностью утверждать, что призыв потусторонних сущностей случился помимо воли Ральфа и был вызван обычной исследовательской деятельностью. Такое могло случиться… с каждым.

Его преосвященство благосклонно улыбнулся, но от следующего вопроса по моей спине пробежали колючие мурашки.

— Какова роль во всем этом отца Маркуса?

— Он лишь позволил Ральфу порыться в мусоре и взять пергамент, дабы вникнуть в его содержимое. Письменность эта незнакома библиотечным переводчикам, потому разрешение видится мне вполне логичным и обоснованным.

— Пусть так… Пусть так… Мы еще вернемся к этому вопросу в надлежащее время, — решил епископ после недолгих раздумий, отпил кофе и обратился к экзорцисту: — Но были и попытки навести порчу, так?