Ренегат - Павел Корнев

На этом ход моих мыслей застопорился. Для начала стоило выяснить, с кем из лекторов племянник епископа сошелся ближе всего. Кто снабжал его книгами? Я вспомнил о пустых местах в шкафу и поморщился.

Книги забрала сеньорита Розен, сомнений в этом не было ни малейших. Решила графская дочка оставить их себе или сочинения бросали тень на ее любовника, не важно. В любом случае она вполне могла знать, от кого Ральф эти сомнительные вещи получил. Но было проще укусить собственный локоть, нежели подвергнуть допросу девицу из столь влиятельной семьи. А по доброй воле она ничего не скажет…

Позабытый мною смотритель библиотеки прочистил горло, и я обратился к нему:

— В той кипе горелых листов не затерялись другие похожие пергаменты?

Едва ли древние записи были способны пролить свет на обстоятельства дела; я попросту хватался за соломинку.

— Можете поискать сами, — предложил отец Маркус. — Мы храним их в подвале.

— Думаю, так и стоит поступить.

Смотритель библиотеки с кряхтением поднялся на ноги и указал на выход:

— Идемте!

Мы спустились на первый этаж, там Маркус взял у наемников заправленный маслом фонарь, отпер дверь в подвал и начал спускаться по осклизлым ступеням. На стенах в отблесках лампы засверкали капельки воды. Я двинулся следом, и в лицо сразу пахнуло сыростью.

Навстречу пробежала серая кошка, тащившая в зубах немалых размеров крысу, и смотритель выругался:

— Никакого спасения от этих тварей нет! Грызут все что ни попадя!

Он остановился у одной из дверей, отпер ржавый замок и пригласил меня внутрь. Я не стал заходить в клетушку, остановился на пороге и присвистнул. Привезенными из университетской библиотеки пергаментами забили несколько здоровенных коробов; на разбор этих завалов мог уйти не один день.

— Приступите прямо сейчас, магистр? — с елейной улыбкой поинтересовался отец Маркус.

Желудок напомнил о пропущенном обеде, и я покачал головой:

— Завтра. Займусь этим завтра.

За ночь отец Маркус одумался и о своем опрометчивом обещании дать бесконтрольный доступ к библиотечным архивам постороннему человеку успел пожалеть. Но и не пустить на порог человека, направленного самим епископом, он никак не мог, поэтому велел вытащить короба с монастырскими архивами из подвала и поручил разбор ветхих пергаментов ученикам реставратора. А заодно приставил к ним переводчика, дабы тот отбирал документы, представляющие хоть какую-то историческую ценность.

Назначенный на сортировку ветхих листов седовласый старикан чуть не лопнул от гнева. Не умолкая ни на минуту, он костерил библиотекаря, университетских умников и криворуких юнцов и порой выдавал столь заковыристые изречения, что пронимало даже меня. А от пылавших щек послушников и вовсе можно было поджигать трут.

Но ругань руганью, а дело вздорный переводчик знал туго и уверенно разделял обгоревшие и порченные влагой пергаменты на две неравные части. В первую шли записи о монастырском хозяйстве, во вторую откладывались документы, в содержимом которых с ходу разобраться не удавалось. Я просматривал их, но ничего похожего на странную письменность на глаза пока что не попадалось. И невольно закралась неуютная мыслишка, не трачу ли я свое время на совершенно ненужную работу.

Послушники действовали обстоятельно и без всякой спешки. Очень аккуратно и бережно они вынимали из коробов ветхие пергаменты, осторожно раскладывали их на столе, при необходимости разглаживали и собирали из нескольких обрывков. Большую часть листов повредил огонь, но хватало и неплохо сохранившихся. Жаль только, все они были не о том.

— Отрыжка запределья! — взревел переводчик, когда колокол на башне собора отбил час пополудни. — Да что мы ищем-то?! Объясни толком!

Я вздохнул, выудил из кошеля грешель и отдал мелкую монету послушникам:

— Сходите-ка перекусить.

Дважды юнцов просить не пришлось, а только они выскочили за дверь, я и сам поднялся на ноги. Под хмурым взглядом старикана потянулся, разминая спину, и предложил:

— Надо бы и нам червячка заморить? Есть здесь приличная харчевня поблизости?

Переводчик кивнул и после недолгих колебаний встал из-за стола.

— Есть, как не быть. Идем, покажу.

В небольшой уютной таверне на соседней улочке мы просидели больше часа. Старикан наскоро перекусил и стал налегать на светлый эль; я обедал без всякой спешки и ограничился стаканом вина.

— Помните тот обгоревший клочок? — спросил я, когда мы вышли на улицу.

Переводчик кивнул:

— Помню.

— Меня интересуют подобные документы. Все, какие только найдутся.

— Зачем? Прочитать их все равно не выйдет. Мы так и не смогли понять, что это за язык. Помню, долго ломали голову, когда наткнулись на подшивку в одной из книг, но безрезультатно.

— Вы говорите о «Житии подвижника Доминика»? — уточнил я.

— О нем, — подтвердил старикан, нахлобучив на копну седых волос потрепанную войлочную шляпу. — Так зачем эти каракули?

Я только пожал плечами. Переводчик с сомнением посмотрел на меня, но выпитый эль настроил его на благодушный лад, он крякнул и махнул рукой:

— Поступай как знаешь!

Мы вернулись в библиотеку и продолжили разбор монастырского архива. Ни в первом, ни во втором коробе ничего интересного не обнаружилось, тогда притащили из подвала еще два, забитых все такими же мятыми, со следами подпалин, листами.

Понемногу начало смеркаться, и пришлось зажечь свечи, старый переводчик вновь озлобился и начал сыпать себе под нос неразборчивыми проклятиями. Я совсем было решил прерваться и продолжить разбор записей завтрашним утром, но тут на стол лег плотный лист, исписанный непонятными закорючками с редкими вкраплениями староимперской письменности. Как и найденные мною в камине клочки, пергамент со стороны сшива оказался сильно истрепан.

— Нашелся! — с явственным облегчением провозгласил переводчик и обратился ко мне: — Теперь-то перестанем уже валять дурака?

Я посмотрел на неразобранные ящики и усмехнулся:

— Продолжим завтра, — а сам присмотрелся к находке, но старикан тут же оттеснил меня плечом. Он достал из футляра мощную лупу и склонился над столом.

— Сшив был по пять листов, этот шел вторым, — непонятным образом определил переводчик, поймал мой недоверчивый взгляд и ткнул ногтем в нижний правый угол страницы. — Вот эти два значка. Это двойка и пятерка.

Хмыкнув, я задумчиво потер подбородок.

Вероятнее всего, из развалившегося переплета выпал целый блок. Один лист по непонятной причине сжег племянник епископа, второй лежал прямо передо мной, оставались ненайденными еще три.