Слезы русалки - Надежда Виданова

Она вспомнила как в больнице бросила Саше в лицо своё горячее желание отобрать у него дочь в случае своей кончины. Вера сказала своему мужу, этому странному художнику, воспевающему красоту смерти, что он не справится, не готов, не должен. Это было жестоко, Вера не спорила, но это было также и необходимо. Своего рода гарант, чтоб Вере можно было спокойно умереть.

Что ж, Вера наказана за свои слова. Она ощутила свою несостоятельность в роли матери, а Саша же стал эталонным отцом. Крикливая Лида чудесным образом затихала у него на руках, он долгим поцелуем целовал маленький носик дочки, а затем ее странные глаза. Лида хватала его за лицо маленькими ручонками и казалась самой счастливой девочкой на свете.

Саша видел в своём отцовстве одни сплошные плюсы. Дочка радовала его, он строил насчёт неё грандиозные планы.

Вера пришла в ужас, когда узнала, что Саша с Вадимом оборвали братские отношения прямо на похоронах Арсения. Саша пожал плечами и ответил, что это исключительно решение Вадима. Разве он вправе навязываться брату, если тот желает жить один?

Сашу по сей день приятно удивляло, что Вадиму удалось отрастить настоящие мужские яйца и наконец приказать жене, тёще и даже самому Саше отправиться к черту. Саша совершено не ожидал этого от подкаблучника Вадима, посему испытал за него настоящую братскую гордость. Мальчишка повзрослел, подумал Саша. Даже если он снаркоманится и сопьётся в Москве, все равно это будет лучшим вариантом, чем жить под гнетом Саши (а Саша бы с Вадимом точно не стал носиться как с писаной торбой) и под каблуком у тупой девки с горлопанистой старухой. Саша бы, конечно, вылепил из него мужчину, но раз Вадим решил взрослеть сам, тем лучше.

Вере Саша всего этого не сказал.

– Саша, так жить нельзя, – Вера подняла на Сашу свои бескрайние глаза. – У тебя же по сути никого нет, кроме Вадима.

– А вы с Лидой?

– Это другое. Вадим – твоя родная кровь. Прерывать общение с ним – страшный грех. С Юлей и Алёной Михайловной ты тоже не общаешься?

– Нет конечно. Ты разве не помнишь, что мы с трудом друг друга выносим? Тем более, по твоей же логике, они мне не кровные родственницы, чтоб поддерживать с ними общение.

– Как это не родственницы? Саша, побойся Бога. Юля родила вам Арсения. Я если честно просто в шоке. Напиши, пожалуйста, Вадиму, а я возобновлю общение с Юлей.

Саша горячо пожалел, что находится не в том положении, чтоб поставить Веру на место, как он всегда до этого делал. Чтобы окончательно довести его до ручки не хватает только блеющей овцы Юляшки с ее мамашей, этой жирной сплетницей. Хотелось бы верить, что они сами откажутся с ним общаться. Бог видит, что Саша по горло сыт родственным общением в угоду Вере.

Поскольку решающим аргументом для Веры стало Сашино безграничное беспокойство о больной матери, Саша теперь был вынужден сам посещать эту чужую и ненавистную ему женщину.

Когда Саша вошёл к Марысе в первый раз она беззвучно закричала и затряслась в припадке. Сашина ненависть сменилась презрением. Он презирал людей слабее себя, отвращение не позволяло ему бить лежачего.

– Она вернулась, – охрипшим голосом произнесла Марыся, руки ее тряслись.

– Да, она вернулась, – торжествующе произнёс Саша. – И пусть тебе поможет Господь Бог. Или же продолжай молить дьявола, у которого ты в услужении.

Дополнением к Сашиным словам послужил пронзительный крик маленькой Лиды. Ребёнок надрывался, Вера силилась успокоить дочь.

Этот плач уничтожал последние остатки разума Марыси. Она металась на постели как дикий зверь, попавший в капкан. Саша научился находить жестокое удовольствие в своих посещениях. Он перестал желать матери смерти, которая могла бы, принесли ей вожделенный покой.

В один из дней маленькая Лида вела себя совсем спокойно. Под впечатлением от этого Вера уговорила Сашу исполнить ее горячее желание. Она захотела навестить Арсения. Саша не нашёл причин отказать ей. Было решено, что Вера сходит на кладбище.

Саша нашёл потрёпанного рыжего щенка, Лидия подарила эту игрушку Арсению на полгода. Саша выдал ее подарок за свой. Они с Верой приняли решение, что Вера отнесёт щенка Арсению на могилку, пока Саша посидит с Лидой.

Саша не любил кладбищ, они внушали ему чувство противоречия и неестественности. Ещё с детства Сашу смущали яркие цветастые венки на мрачных свежевырытых холмах. Пляска на костях какая-то, думалось ему. Почему-то Саша сильно смущался. Он считал, что смерть должна всегда оставаться смертью – тёмной, мрачной, безысходной. " Оставь надежду всяк сюда входящий". Стремление разукрасить и развеселить могилы яркими насыщенными венками и цветами резало Сашины глаза художника, он отчего-то почти физически не мог этого вынести. Как будто престарелая шлюха пытается намалевать морщинистые щеки дешёвыми румянами. Куда благороднее смотрелось бы естественное старение. По аналогии и кладбища должны представлять собой в Сашином понимании строгую королевскую красоту, внушающую трепет. Это ведь граница миров, место сумасшедшей дикой энергетики. Портал в загробный мир.

Как-то он поделился этим с Верой, но она Сашу не поддержала. Вере нравились яркие крикливые цветы, она очень любила, когда возле могил росли плодовые деревья. Так жизнь кричит о своей победе.

С этими мыслями Вера неспешно брела к месту встречи со своим незабвенным другом. Там же ее ждал свекор, которому она так нравилась при его жизни. Там же был и Сашин брат, с которым он делил утробу матери и любимую женщину. Но подойдя к могилам Сашиных родных Вера усомнилась в своём рассудке.

Она сходит с ума, ей начали являться галлюцинации. Господи, это случилось! Разум покидает ее, страшная сказка Арсения сбывается.

Если б Арсений, Павел или Петр Сергеевич восстали из-под земли и пошли, протягивая к ней руки, Вера изумилась бы в разы меньше, ей-Богу.

На лавочке возле могил Сашиных родных сидел Виктор. Тот самый Виктор, что поощряет Сашин талант художника. Тот самый Виктор, который так нахально осмеял Верину мать, изображая интерес к одинокой недолюбленной женщине.

Вера посчитала этот факт невозможным, и в последней попытке догнать свой убегающий рассудок потёрла руками глаза.

Но вместо того, чтоб исчезнуть Виктор дружелюбно помахал ей рукой и подвинулся к краю лавочки, как бы приглашая Веру присесть рядом с собой. Он вёл себя так непринужденно, словно его явление на кладбище было логично и