В чём дело, Полли? - Марьяна Иванова

– О чём ты?

– Не строй из себя весть знает кого. Со мной ты можешь говорить прямо. Тоже мне… Я лишь хочу спросить, не кажется ли тебе, что Мишель использует нас?

Бран смачно сплюнул, от чего женщина брезгливо поморщилась. На его бороде повисла сосулька из слюней.

– Его дело, я лишь искупаю свой грех, – протянул Бран, закуривая.

– Я… Нет, ты пойми, я не желаю ему зла. Я хочу, чтобы он был счастлив. Но не такой ценой. Он не понимает, как устроена настоящая жизнь. Меня он не слушает, но если ты поговоришь с ним…

– Послушай, Беккер, я скажу тебе одну вещь. Мы знакомы много лет, ты знаешь, я либо молчу, либо говорю правду, ты не обижайся. Вот скажи мне, с чего ты решила, что он плохо поступает? Хоть раз ты ставила себя на его место по-настоящему? Ты представляешь, каково ему? – Он умолк, давая женщине возможность парировать, но она промолчала. – Когда убили твою семью, что ты сделала первым делом?

– Не помню… Закричала, наверное.

– Ты представила, что убила того ублюдка. Да? Ты так много раз представляла, как приходишь домой вовремя, хватаешься за нож и кромсаешь его, что со временем начала верить, что именно так всё и было. Что он не насиловал тебя рядом с обезображенным телом дочери, что твой истекающий кровью муж не смотрел на твою беспомощность, что правосудие, в конце концов, настигло его, верно?

– Замолчи! – взвизгнула женщина. – Какое ты имеешь право?!

– Если бы у тебя была возможность избавиться от этого груза, разве ты бы не воспользовалась ей? Молчишь? Вот именно… Так кто ты такая, чтобы говорить ему, что он не может делать всё возможное для своего спасения? И заметь, Диана, я вовсе не поддерживаю его, я лишь считаю, что он имеет на это полное право.

– Нет, Бран, никогда тебе не стать настоящим человеком. Слишком многого тебе не понять. Ты навсегда так и останешься фальшивкой. До свидания.

– Постой, – окрикнул Бран, закрывая за собой ворота. – Возможно, Стивен снова объявится. Он пахнет отчаяньем. Он обязательно снова объявится. Может, стоит ему позволить расквитаться с твоим драгоценным мальчиком? Тогда ты будешь свободна. – После этих слов Бран сел в машину и запустил мотор.

– Да пошёл ты, – сквозь зубы прошипела Диана, смотря ему вслед. – Он такой же твой, как и мой, Бран…

Утром миссис Беккер, как обычно, встала раньше остальных и сразу же зашла в кабинет, чтобы включить свет. После случая с Люси простым запретом не зажигать по ночам свет ограничиваться было нельзя. Мишель и Бран за пару часов соорудили электрический щиток. Теперь одним рубильником можно было разом отключить весь свет в доме. Так завелось, что Мишель опускал рубильник каждую ночь, а Беккер поднимала каждое утро.

Проведя здесь почти двадцать лет, женщина научилась тонко чувствовать время. По этой причине уже давно не пользовалась ни часами, ни будильником. Давно, ещё в прошлой жизни, она видела документальный фильм про закрытые общины, что живут на задворках цивилизации, в гармонии с собой и природой. Брайан обожал такие фильмы, он и подключил кабельное телевидение. Теперь Беккер иногда казалось, что она тоже член закрытой, маленькой общины. Только вместо природы в гармонию приходится входить со старым домом. Своими глухими, пыльными коридорами он искажает время – оно течёт здесь медленно. Она думала именно об этом, варя утренний кофе. Если всё так, ни она, никто другой и в самом деле не вправе осуждать Мишеля.

Перед завтраком миссис Беккер попросила Аню принести свежее постельное бельё в комнату для новой девушки и заодно хорошенько проветрить её: когда помещение долгое время остаётся необитаемым, там появляется специфический затхлый запах, такой ни с чем не перепутаешь.

– Конечно, миссис Беккер.

Аня покладисто улыбнулась и сбежала вниз по лестнице. Женщина придирчиво проводила её взглядом и направилась к кабинету, нервозно перебирая чёрный мешочек в руках.

Мишель положил телефонную трубку на место ровно в тот момент, как она вошла. По его небрежной позе женщина поняла, что телефонный разговор был коротким. Он снял очки и широко улыбнулся ей. Как только он надел их обратно, мягкая улыбка красивого молодого мужчины сразу обратилась в нарочитый хищный оскал. Женщина вздохнула, злиться было не на кого – она сама подарила ему эту маску.

– Доброе утро, миссис Беккер. Я как раз говорил с Браном, он встретит мисс Марш на вокзале сегодня вечером.

– Замечательно, – безучастно пробормотала Беккер. Её больше волновала судьба мухи, что беспокойно кружила по комнате, чем эта новость.

– Мне стоит повторить всё, что от вас требуется?

– Свою роль я знаю наизусть.

– Я счастлив, – зло бросил Мишель и сел за стол. Беккер осталась стоять. – Тогда отдай мне это, пожалуйста.

Женщина с нескрываемым отвращением бросила бархатный мешочек на стол. Глаза Мишеля довольно блеснули. Осторожно, словно боясь обжечься, он ухватился кончиками пальцев за шнуровку мешочка и упрятал его в ящик.

– Спасибо, Диана.

Она еле заметно кивнула и развернулась к двери. Мишель резко поднялся и догнал её. Он развернул её за плечи лицом к себе и чуть присел, чтобы смотреть глаза в глаза.

– Я абсолютно серьёзно, спасибо тебе за всё. Ты была рядом в самые чёрные дни моей жизни. Ты была рядом, когда я хотел умереть и рядом, когда хотел убивать. Когда сходил с ума и терялся в видениях, когда ненавидел тебя, когда неделями молчал. Ты всегда оставалась рядом и терпеливо любила. Я никогда не назову тебя матерью. Но только потому, что для меня – это синоним предательства. Поэтому просто спасибо, что разделила со мной это одиночество.

Диана Беккер внимательно изучила лицо Мишеля. Когда он только успел так повзрослеть и стать ростом выше её? Какую бы жизнь он смог прожить, если бы его семья не сослала его сюда на вечное забвение? Как его мать могла отречься от собственного ребёнка? Каждый месяц его родители переводят сумму денег, которой с лихвой хватает на содержание дома и все расходы, но неужели они считают, что этого достаточно? Почему они ни разу не интересовались, как он жил все эти годы? Не пытались увидеться? Они не оплачивают его жизнь – они откупаются от него. Откупаются, как от греха.

– Послушай, мой мальчик, что я хочу тебе сказать. Мы не можем начать жизнь заново и случившегося не воротишь. Я ношу траур двадцать пять лет и точно знаю, что иногда смириться с судьбой ужасно тяжело. Нужно просто продолжать просыпаться по утрам, несмотря ни на что. И однажды ты поймёшь, для чего просыпался каждое утро, для чего жил и живёшь. И тогда всё станет на свои места. А создавая новые грехи, счастья не обретёшь, дорогой! За теми воротами чужой мир. Он стал чужим и для меня. Может быть, даже задолго до того, как я поселилась здесь. Я ничего не хочу знать о том мире и о людях, что там живут. Ещё не поздно всё отменить… Подумай об этом. – Она замолчала. Собственный голос казался ей старым и трескучим. Мишель теперь уже стоял у окна и сжимал в руках безликую книжку.