Сороки-убийцы - Энтони Горовиц

— В этом твоя беда, Сьюзен, — улыбнулся Андреас. — Ты всегда ищешь сюжет. Читаешь между строк. Все у тебя с подтекстом.

— Думаешь, я ошибаюсь?

— Ну вот, я обидел тебя. — Он взял меня за руку. — Я не хотел. Это одно из качеств, которое мне в тебе нравится. Но ты не думаешь, что полиция заметила бы, если бы кто-то столкнул его с башни? Убийца должен был проникнуть в дом. Остались бы следы борьбы. Нашли бы отпечатки пальцев.

— Не уверена, что полицейские вели следствие.

— Не вели, потому что и так все ясно. Алан был болен. И спрыгнул.

Меня удивила такая уверенность.

— Тебе ведь Алан никогда особо не нравился, — сказала я.

Андреас на какое-то время задумался.

— Мне Конвей совсем не нравился, если честно. Он мешался. — Я ждала, чтобы мой друг пояснил, что имеет в виду, но он только пожал плечами. — Этот человек был не из тех, кто располагает к себе.

— Почему?

Андреас рассмеялся и вернулся к еде.

— Ты сама постоянно на него жаловалась.

— Мне приходилось с ним работать.

— И мне тоже. Ну его, Сьюзен! Не хочу о нем говорить. Это только испортит вечер. Думаю, тебе следует быть осторожней, вот и все.

— Почему ты так говоришь? — спросила я.

— Потому что это не твое дело. Возможно, он покончил с собой. Возможно, кто-то его убил. В любом случае тебя это не касается. Я только о тебе забочусь. Это может быть опасно.

— Правда?

— Почему нет? Следует хорошенько подумать, прежде чем влезать в чужую жизнь. Возможно, я говорю это, потому что вырос на острове, в небольшой общине. Мы всегда считали, что все должно оставаться в семье. Ну какая тебе разница, как умер Алан? Я бы держался подальше...

— Но мне нужно разыскать пропавшие главы! — перебила его я.

— Да может, и нет никаких пропавших глав. Вопреки твоим словам, ты не можешь твердо знать, написал ли он их. Их нет на его компьютере. Нет в его столе.

Я не пыталась спорить. Было немного досадно, что Андреас с лету отмел все мои теории. Еще мне показалось, что с того самого момента, как он поднялся в квартиру, между нами возникла какая-то неловкость, отдаление. Мы всегда общались легко. Чувствовали себя уютно, когда молчали. Но сегодня вечером было не так. Присутствовало нечто, о чем Андреас умалчивал. Мне даже подумалось, не нашел ли он другую.

И тут, в конце ужина, когда мы потягивали густой, сладкий кофе, который, как я уже усвоила, категорически нельзя называть турецким, он вдруг заявил:

— Я подумываю уйти из Вестминстерской школы.

— Прости, что?

— В конце триместра. Хочу оставить преподавание.

— Это очень неожиданно, Андреас. Почему так?

Он рассказал. На продажу выставили гостиницу на окраине Айос-Николаоса: уютный, семейный отель с двенадцатью номерами, прямо на берегу моря. Собственникам уже за шестьдесят, а их дети уехали с острова. Подобно многим молодым греками, они перебрались в Лондон. Кузен Андреаса Яннис работал у хозяев отеля, которые относились к нему почти как к сыну. Они предложили ему купить гостинцу, а тот обратился к брату за финансовой помощью. Андреас устал от учительства. Всякий раз, возвращаясь на Крит, он все сильнее ощущал себя дома и стал задаваться вопросом, зачем вообще оттуда уехал. Ему пятьдесят. Это шанс изменить жизнь.

— Но, Андреас! — возразила я. — Ты ведь понятия не имеешь, как управлять отелем.

— Яннис знает, и отель небольшой. Что там сложного?

— Но ты сам говорил, что туристы не едут больше на Крит.

— В этом году — да. Следующий год может оказаться более удачным.

— Но разве ты не будешь скучать по Лондону?

Все мои реплики начинались с «но». Искреннее ли убеждение, что это плохая идея, руководило мной, или это была перемена, которой я опасалась, — страх потерять его? Именно об этом и предупреждала меня сестра: что я в итоге останусь одна.

— Я думал, ты обрадуешься, — сказал он.

— Почему я должна радоваться? — несчастным голосом спросила я.

— Потому что я хочу, чтобы ты поехала со мной.

— Ты серьезно?

Андреас во второй раз рассмеялся:

— Ну конечно! Иначе зачем бы мне тебе это говорить, как думаешь?

Официант принес ракию и разлил по стаканам, наполнив их до краев.

— Сьюзен, тебе это понравится, обещаю! — воскликнул Андреас. — Крит — чудесный остров, да и тебе давно уже пора познакомиться с моей семьей и друзьями. Они постоянно про тебя спрашивают.

— Ты предлагаешь мне выйти за тебя замуж?

Он поднял стакан, в глазах его блеснул озорной огонек.

— И что ты ответишь, если так?

— Наверное, ничего. Я слишком удивлена. — Мне не хотелось его обижать, поэтому я добавила: — Скажу, что обдумаю предложение.

— Это все, о чем я прошу.

— У меня работа, Андреас. У меня собственная жизнь.

— Крит в трех с половиной часах полета отсюда, а не на другой стороне земли. К тому же после того, что ты мне тут рассказала, у тебя может не остаться выбора.

Это было верно. Без «Английских сорочьих убийств», без Алана — как долго сможем мы протянуть, кто скажет?

— Не знаю. Идея замечательная. Но ты обрушил ее на меня так внезапно. Мне нужно время все обдумать.

— Ну разумеется.

Я взяла стаканчик с ракией и осушила залпом. Мне хотелось спросить, что будет, если я предпочту остаться. Уступит? Уедет без меня? Заводить этот разговор было рано, но, по правде говоря, я сомневалась, что смогу променять свою жизнь: «Клоуверлиф», Крауч-Энд — на Крит. Мне нравилась моя работа, да и мои отношения с Чарльзом следовало принять в расчет, особенно в такой сложный момент. Мне трудно было представить себя Ширли Валентайн двадцать первого века, сидящей на камнях в тысяче миль от ближайшего книжного магазина «Уотерстоунз».

— Я подумаю над предложением, — сказала я. — Возможно, ты прав. К концу года я могу остаться без работы. А застилать кровать мне, думается, вполне по силам.

Андреас остался на ночь, и было очень хорошо, что он снова рядом. Но, лежа в темноте, в его объятиях, я все никак не могла уснуть, в моем мозгу проносилось множество различных картин. Я видела себя выходящей из машины в Эбби-Грейндж, с нависающей надо мной башней. Вот я рассматриваю следы шин, обыскиваю кабинет Алана. Снова передо мной оказалась фоторамка из офиса Саджид Хана, но на этот раз в ней мелькают изображения Алана, Чарльза, Джеймса Тейлора, Клэр Дженкинс и мое собственное. Одновременно до ушей долетают обрывки фраз. «Я просто испугался, что у вас может закружиться голова» — это Джеймс, подхватывая меня на верхней площадке башни. «Я думаю, что кто-то убил его» — это сестра Алана в Орфорде. И одновременно слова, сказанные Андреасом за ужином: «...это не твое дело... тебя это не касается».