Малабарские вдовы - Суджата Масси

здесь, рос как мальчик из семьи Фаридов, в достатке, как и остальные.

Было ясно: Мумтаз уже распланировала всю свою дальнейшую жизнь, и с этой мысли ее не собьешь. Первин вздохнула.

– Будьте осмотрительны, Мумтаз-бегум. Вчера мне не удалось дать вам свою карточку, но теперь держите. Понадобится – можете мне позвонить.

Юная жена угрюмо кивнула.

– Позвоню. А сегодня помолюсь за милую нашу маленькую Амину. Да защитит ее Аллах – а еще я надеюсь, что он защитит и меня.

25. Аромат роз

Бомбей, февраль 1921 года

Перед тем как уйти, Первин зашла в лачужку, где находилась кухня, и познакомилась с Икбалом, пожилым поваром. Когда произошло убийство, он был на рынке; он тоже ничего не знал о том, что Амина пропала. Его интересовало, на что он будет покупать продукты для семьи – ведь Мукри больше не выдает ему денег. Первин вручила ему десять рупий на следующие несколько недель, попросила записывать все расходы. Увидев деньги, Икбал улыбнулся, но никаких новых сведений не сообщил.

Первин назвала Арману адрес, и он повез ее с Малабарского холма обратно в центр Бомбея. Первым делом они остановились на Центральном телеграфе, где Первин отправила телеграмму, о которой просила Разия, и сказала, чтобы ее доставили прямо в семейный дом в Ауде. После этого Арман отвез ее на базар Завери. Лавка А. Х. Аттарвала находилась в ряду, в котором продавали аттары: бесспиртовые экстракты самых благоуханных и целительных цветов, кустарников и деревьев. Хотя флаконы и пузырьки стояли под пробками, лавку наполнял густой аромат. В первый момент Первин задержала дыхание – ей стало ясно, что от этих бесчисленных запахов не спрячешься, как не спрячешься от тайн в доме Фарида.

Владелец лавки мистер Аттарвала оказался низкорослым человечком лет восьмидесяти, в высоком жестком тарбуше[75], который прибавлял ему сантиметров пятнадцать роста. Выглядел он благожелательно и со вниманием выслушал Первин.

Она представилась поверенным семьи Фарида и спросила про Мохсена.

– Знаю, кого вы имеете в виду. Полное его имя Мохсен Даваи. Служит у господина, который недавно переселился в рай, – сообщил мистер Аттарвала, поглаживая длинную гладкую белую бороду. – Фарид-сагиб был человеком праведным, и жены у него хорошие. Мохсен уже много лет ходит ко мне покупать аттар для домочадцев.

– А вчера он у вас был?

– Да, пришел сразу после нашей послеполуденной молитвы. Купил флакон сандалового аттара.

Первин вспомнила слова Сакины о том, что для успокоения нервов ей нужен аттар из роз.

– А вы уверены, что не розовое масло? Ведь именно розовый аттар помогает заснуть и успокаивает нервы, правда?

– Я человек немолодой, память дырявая. Давайте проверим. – Мистер Аттарвала жестом пригласил Первин подойти к длинной стойке, заставленной флакончиками. Из-под нее он вытащил тяжелый гроссбух. – А, вот, сами посмотрите.

Он указал на соответствующую строку. Он продал сандаловый аттар, один флакон, за два анна. Рядом стояло: «Омар Фарид, Си-Вью-роуд, 22». Продавец вздохнул и прибавил:

– Добавлю к их счету. Я раз в месяц отправляю его в дом Фарида. Мохсен сказал, что, когда юристы разберутся с наследством, мне все оплатят.

Первин тут же насторожилась.

– Вы хотите сказать, что Мохсен вам вчера не заплатил?

– Он уже полгода не платит. Просит записывать на семейный счет. А еще он спросил, не порекомендую ли я хорошего ювелира; впрочем, не верю я, что ювелир даст ему что-то в кредит, – добавил, сдвинув брови, торговец.

Интерес Мохсена к ювелиру был значимым фактом: а что, если он ограбил Сакину? В любом случае, если он брал аттар и не платил, возможно, он присвоил деньги, которые ему дала Сакина. Если такое продолжалось уже несколько месяцев, а счета присылали на дом, мистер Мукри наверняка об этом знал. Допустим, он высказал все это Мохсену – и в результате был убит.

– А сколько всего Фариды должны вам за парфюмерию? – спросила Первин.

– Давайте проверю по своей книге. – Мистер Аттарвала переворачивал страницы, пока не нашел нужное место и не ткнул пальцем в нужную строчку. – Вот. Последняя оплата была в октябре. Общий долг – четыре рупии шестьдесят пайс. И не только за аттар: они еще брали масло для кожи и благовония. Если вы готовы сегодня заплатить, я выпишу вам расписку.

Первин опустила глаза на список товаров. Среди давних покупок значились несколько флаконов аттара из розовой воды, но в последние полгода в основном приобретали сандаловое масло – его часто используют в эротических целях.

Первин открыла кошелек, посмотрела, что у нее осталось, попросила выписать ей расписку на хинди и на английском. На это парфюмер ответил с готовностью – она заподозрила, что, если потребуется, он выпишет и на немецком. А еще она попросила его зафиксировать на письме время вчерашнего прихода Мохсена – мистер Аттарвала лихо поставил под показаниями свою подпись.

– Я вам крайне признателен, мадам. Вот вам небольшой подарок за вашу доброту. – Мистер Аттарвала вложил ей в руку крошечный пузырек с розоватой жидкостью.

– Что это?

– Розовый аромат. Как понюхаете, обязательно вернетесь и купите еще.

Первин не душилась с тех пор, как распался ее брак, – а до того пользовалась сандалом. Тем не менее она поблагодарила торговца за аттар и спрятала пузырек в сумку.

От базара Завери она всего за двадцать минут доехала по набережной до полицейского участка Малабарского холма на Ридж-роуд. Желтое оштукатуренное здание под красной черепичной крышей выглядело очень современно рядом с престарелым соседом – каменным джайнистским храмом начала 1820-х годов. Вокруг храма повсюду разгуливали босоногие джайны, не уступая дороги констеблям. Для них полицейских будто и не существовало. Первин невольно улыбнулась, глядя на это.

Она остановилась у окна пекарни при храме, купила коробочку печенья на тминном масле. Печенье-намкин – как раз то, что стоит передать Мохсену: оно быстро не испортится.

Первин уже доводилось бывать с отцом в разных полицейских участках Бомбея, поэтому она знала, как поступать: направилась прямиком к дежурному, предъявила ему свою визитную карточку. Открыла сумку для обыска, равно как и картонную коробочку с печеньем.

Констебль взял одно печенье, прожевал, проглотил и только потом поведал:

– Он в блоке, где камеры.

Первин так и подмывало сказать констеблю, чтобы тот вытащил свои жирные, заляпанные чернилами пальцы из коробочки, да было нельзя. Мысль его была яснее некуда: она должна ему что-то дать в обмен на его услуги.

Все камеры для заключенных находились в подвале; Мохсена держали в душной вонючей комнатушке вместе с еще четырьмя мужчинами разного возраста. Он единственный из всех был в форме;